Гроган внимательно посмотрел на Свэггера.
— Имбирь, ты ему веришь?
— Ни капельки, — отозвался Имбирь. — Давай немного его намочим и посмотрим, что он тогда запоет.
— Федералы попросили меня взглянуть на это дело, потому что я такой умный, — продолжал Боб. — Я сразу сообразил, что убийца не смог бы так точно стрелять с прицелом, стоявшим на винтовке бедняги Карла. Да, у меня есть знакомые в ФБР, и я получил возможность взглянуть на улики. Меня устроили на ваши курсы. Но я сделал вывод, что преступник — кто-то из ваших клиентов, а когда ты передал мне список… Кстати, блестящий ход, его придумал кто-то поумнее тебя?
— Это был я, — самодовольно вставил Имбирь.
— У кого-то из вас определенно есть мозги. Одним словом, федералы сейчас тратят время впустую, проверяя всех этих людей. Я понял, Энто, что это ты нажимал на спусковой крючок, когда увидел, как ты пригвоздил мячики. И знаешь почему? Ты попадал в самый центр. Вот в чем твоя ошибка — ты слишком хорошо стрелял.
— Говорил я тебе, — снова вмешался Имбирь.
— Продолжай, — велел Гроган. — Я внимательно слушаю.
— И я сообразил, что весь этот бред со снайперами — лишь прикрытие, а цель — разобраться со Стронгами. С помощью одного знакомого полицейского я проник к ним в дом и обнаружил доказательства того, что настроение Стронгов недавно резко изменилось к лучшему, сразу же за смертью одного типа по имени Оззи Харрис. Стронги взяли у Харриса некий предмет, который, как я рассудил, а впоследствии это было доказано, давал им рычаг давления на Тома Констебла. Стронги надеялись в самом ближайшем времени обогатиться. Они решили, что Констебл переведет крупную сумму на их счет в швейцарском банке, после чего они заживут счастливо в стране шоколада и горных лыж. Вместо этого они получили по сто шестьдесят восемь гран в затылок по милости некоего Энто Грогана, а кроме них еще два бедолаги, в том числе куколка, на которой когда-то был женат Констебл, и ее смерть выплеснула в расследование горы навоза, не имеющего отношения к делу. Я понял, что под всей чушью про кинозвезд и эстрадных комиков, за всем этим желтым дымом есть что-то, стоящее для Констебла миллиарды, что именно, я не знаю, но что-то небольшое, возможно фотография или письмо. Едва увидев этот дом, я рассудил, что улика должна находиться здесь, на ранчо, в этом доме. Я запланировал проникнуть сюда, осмотреться и определить, что будет нужно на будущее. После чего я бы смылся, а потом собрал команду профессионалов. Вернувшись, мы бы забрали это предмет и оставили бы во дворе груду убитых ирландцев, расплатившись за Карла и Денни. Затем я бы сторговался с Констеблом, а поскольку я профессионал и кое-что повидал на своем веку, для меня эта сделка не завершилась бы моими мозгами, размазанными по ветровому стеклу. Итак, я предположил, что улика здесь, вот и пришел.
— Не верь ему, Энто, — предостерег Имбирь. — От него так и несет полицейским участком. Ребята из ФБР ни за что не стали бы дергать за веревочки и устраивать этого типа на наши курсы, если бы он не работал на них. Он с ними заодно, они ждут от него ответа, и, если он в самом ближайшем времени не объявится, они нагрянут сюда, мы получим стрельбу и двадцать мертвых тел, после чего американцы будут охотиться за нами до тех пор, пока будущее не превратится в кусок швейцарского сыра.
— Судя по всему, дружище Бобби Ли, Имбирь видит тебя насквозь. Лично я ни на секунду не верю в то, что ты ввязался в это дело ради денег. Таким, как ты, деньги не нужны. Такие отдают все королю и родине, неважно, кто король. Ты прогнил от чести, вот ты какой, снайпер. От тебя воняет дерьмом. Я всегда ненавидел таких, как ты, кровавый запах добродетели лишь делает вас крепче, и чем сильнее боль, тем больше вам это нравится.
— Давайте-ка сейчас усердно с ним поработаем, — предложил Имбирь. — Заставим его подать своим дружкам сигнал, что у него все в порядке, и тогда спецназовцы в своих нарядах ниндзя не пожалуют к нам в гости, бросая хлопушки и строя из себя героев.
— Отличное предложение. — Реймонд хищно оскалился. — Энто, Имбирь прав. Этот парень крепок, но нам нужно его сломать.
— Любопытно, продержится ли он столько, сколько тот подполковник, — усмехнулся Джимми, впервые внося свой вклад в разговор.
— Отличный вопрос, Джимбо. Бобби, подполковник принимал ванны почти три часа. Это был полевой командир ополчения Ас-Садра, [69] настоящий фанатик. Сильный и крепкий, твердый снаружи и внутри. Господи, как же нам пришлось с ним повозиться! Ребята, вы помните? Но в конце концов даже подполковник Абу Шахид сломался и выдал нам пару укромных мест в пустыне, после чего мы устроились наверху и целых полтора дня косили этих песчаных ниггеров, прежде чем вызвать саперов, чтобы те взорвали все к чертям. Я только в первые полчаса настрелял девятнадцать человек — то была отличная снайперская работа.
Свэггер молча слушал, как ирландец вспоминает кровавый день, за который он, вероятно, и получил прозвище «верховный палач».
— Ну хорошо, снайпер, — заключил Энто. — Мне очень не хочется это делать, но я лишь наполовину верю в твой рассказ. И должен узнать вторую половину. Пора переходить к воде. Настало время воды.
Том Констебл вел себя четко, собранно и безукоризненно, почти ничего не оставлял на волю случая. Он умел выделить главное, в этом заключался его талант. Констебл проникал в самую суть, действовал быстро и решительно и бесконечно тщательно готовился.
И вот приближался апогей. Приведенные в движение силы полностью созрели. Констеблу необходимо было хранить наилучшую форму. Через два дня в Колд-Уотере, штат Колорадо, открывался ежегодный фестиваль ролевой стрельбы, во время которого ковбои со всей страны разыгрывают сценки из вестернов. И Констебл должен был — у него не было в этом никаких сомнений — одержать победу в поединках на приз «Черный порох».
Поставив стол в кузове своего огромного пикапа, он взялся проверять боеприпасы. Вот патроны калибра .44–40 для двух шестизарядных револьверов, тщательно собранные в оружейной мастерской в Росуэлле, штат Нью-Мексико; мастерству обращения с ними его обучил Клелл Раш. Пуля весом 145 гран, 250 гран дымного пороха. Оружейники из Росуэлла считались лучшими в своем ремесле; они взвесили все до единой латунные заготовки, рассверлили отверстия под капсюль, определили размеры заряда в капсюлях, измерили толщину ободка и разделили две тысячи патронов на четыре группы в зависимости от толщины, поэтому Констебл мог использовать вместе патроны одной группы, добиваясь одного и того же значения точки пробоя.
Но этого было недостаточно. Констебл сидел с двумя тысячами патронов и шаблоном «Уилсон» под патрон .44–40, то есть копией патронника своего револьвера, выполненной с точностью до микрона, и поочередно вставлял каждый патрон в камеру, убеждаясь, что тот подходит по размеру, легко скользит внутрь, не имеет заусенцев и подтеков свинца, нарушающих правильную окружность пули. Том не хотел, чтобы какая-нибудь микроскопическая частица все испортила, ведь в последующие несколько дней ему придется заряжать быстро.