Она восходила, подобрав длинную юбку, — так боги восходят на Олимп, — предвкушая, как вечером живописует это мне, и как я обомлею вначале, замру, застону от удовольствия, и как долго потом обе мы будем хохотать в унисон на разных концах Москвы, заливаясь, отирая слезы, перебивая друг друга: — «Костя… звонков не будет… наши все в церкви…», — добавляя деталей, наперегонки подбирая более точные эпитеты и сравнения, и всхлипывая от счастья…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Из «Базы данных обращений в Синдикат».
Департамент Фенечек-Тусовок.
Обращение номер №11.032:
Злорадный голос Кручинера:
— А, сволочи, значит, вы там, на кораблях, в санаториях, рыбку ловить, а Кручинер подыхай, как пес, со своим радикулитом! Я вас всех упеку за решетку! Вы у меня поплывете по морю говна, чтоб вы утопли совсем с вашим проклятым Синдикатом!!!.. (гудки, — Маша бросила трубку )
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Microsoft Word, рабочий стол,
папка rossia, файл moskwa
«…начались первые прощания… И как-то неожиданно: Аркаша Вязнин должен был еще год находиться в Москве. Но — увы, человеческая природа повсюду неизменна: кто-то из своих накатал на него телегу, это связано с очередным мимолетным Аркашиным романом. Дама сердца оказалась супругой кого-то из дипкорпуса, кто-то где-то их увидел, или она вела себя неосторожно… словом, история обычная… Его переводят куда-то в глушь, по меньшей мере, на три года… Вчера он звонил, интересовался, приглашена ли я к Моте Гармидеру в Безбожный, где произойдет церемония торжественного вручения кому-то каких-то дипломов… Я сказала — не кому-то, а новой поросли ихних щадящих раввинов, и дипломов не каких-то, а сварганенных по просьбе Моти в моем личном департаменте, моим личным Костяном. И я приглашена как крестная мать этих самых раввинов. Так что увидимся…
Вот все-таки правильный у Моти подход к иудаизму — щадящий и, прямо скажем, щедрый: стол всегда нестыдный, всегда в Безбожном и красная рыбка, и бастурма, и вина хорошие, и фрукты…
Пожилые курсанты сначала пели душевные песни, раскачиваясь и улыбаясь, потом читали свои стихи и эпиграммы, декламировали благодарственные речи в стихах и неустанно благословляли Мотю, хотя надо бы американцев благословлять…
Мы с Аркашей тоже произнесли речи, высидели положенные полтора часа и, когда бородатый курсант взял в руки гитару, тихонько откланялись и вышли…
И довольно долго гуляли под дождем, потом спустились по Остоженке к ресторану «Тифлис»… Зашли выпить чаю. Место уютное: внутри все тщательно сработано под богатый грузинский духан… По потолку с мощных деревянных балок свисают виноградные листья…
Нам принесли целый чайник отлично заваренного чая, и я вдруг пустилась рассказывать Аркаше о Ташкенте — какая это была цивилизация, благословенная сладостная Александрия… и вот она сгинула, растворилась, рассыпалась, ушла под воду… Рассказывала, как перекрывают досками арык, настилают курпачи, подают чай в пиалах… Он, ленинградец, вежливо удивлялся… И тут вдруг сообщил, что его переводят. В Эритрею.
— Куда!? — спросила я.
Он расхохотался.
Оказывается, это государство такое, в Африке, недалеко от Эфиопии. Моя школьная тройка по географии обеспечивает мне пожизненное увлекательное знакомство с планетой Земля. Африка?! — я пришла в ужас, он успокаивал, — ничего, там прекрасный климат, горы, ветерок, температура среднегодовая плюс 25, людоедства нет уже пару десятков лет… ну и так далее…
Говорит, у него чувство, что эти три года, проведенные в Москве, были ярким праздничным подарком в его жизни, и как он благодарен судьбе, что, вот, встретил всех тех, кто… например, меня… И не надо бояться расставаний, это ведь тоже, до известной степени, подарок, и что жизнь еще — ого-го! В конце концов, можно приехать друг к другу, увидеться, встретиться… и какое же это счастье…
Аркаша улыбался, щеки его превратились в два райских яблочка. Он рассуждал о том, что, отслужив в Африке, опять вернется в Россию, может быть, купит квартиру в Москве (о, нет, не в Питере, он слишком любит Питер, это уже похоже на кровосмесительство, а Москва город чужой, безумно интересный), и будет этак жить на два дома: один в Нью-Йорке, другой — в Москве. И вот ведь как хорошо, что сейчас не рвутся связи, не рвутся души, что можно шляться туда-сюда и радоваться жизни…
Мы сидели под густым покровом из виноградных листьев, пили зеленый, почти узбекский чай из маленького чайника, и меня ни на минуту не оставляла мысль о беспробудном его одиночестве… Настойчивая, неотвязная мысль о том, что никуда не убежать. Никому никуда не деться…»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
К концу моего пребывания в должности главы департамента Фенечек-Тусовок у меня выработался стойкий неприязненный рефлекс к национальной теме. Я не могла слышать слово «национальный», оно вызывало у меня крайнюю степень раздражения. Разговоры о русском духе повергали меня в уныние, украинские националисты наводили оторопь, от кавказцев и азиатов на московских рынках я шарахалась, как от чумы…
Чуть лучше дело обстояло с калмыками и бурятами, которых ни одного я не встретила за эти три года.
Но больше всего меня тошнило от евреев.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В июне к нам должна была приехать еще одна комиссия — сборная солянка из сотрудников Центрального Синдиката, депутатов кнессета, парочки высокопоставленных военных чинов и Главного советника американской организации «Фонд помощи Восхождению» с супругой…
Клавдий спешно созвал синдиков на перекличку для обсуждения этого визита. Он распределял роли, назначал ответственных за этапы. В подобных случаях мой департамент оставляли в покое. Американцам и депутатам кнессета требовалось показывать товар лицом: молодую поросль, тренирующуюся на Восхождение под бело-голубым флагом, студии по изучению языка, до отказа заполненные зубрящими глаголы учениками… Клуб Фиры Будкиной для этого не годился… Я обеспечивала связь с журналистами, тягомотные пресс-конференции и освещение этих визитов в российских СМИ.
— Ну… Куда бы еще их деть, чем позабавить? — Клава обвел нас слезящимся от сигаретного дыма взглядом… Без малого три года мы обихаживали все эти делегации, знали нравы приезжантов, как облупленных, были готовы к любому повороту событий… Все они заранее, по телефону или факсу, требовали «Болшой», и когда правдами и неправдами мы добывали дорогие билеты на какого-нибудь «Ивана Сусанина», супруга депутата или советника меняла решение, желала вместо «Болшой» ехать в «Кремлин» или, что чаще бывало, — на рынок в Измайлово, покупать «матрошка»…