– Ясно. Этот Заварзин по вашей линии никак не проходил?
– Вроде нет… Водит осторожно, машину бережет, знает, что починить в наших условиях не сможет. Зарегистрировали мы ее быстро, в тот же день он и номер получил. Помню, был какой-то звонок сверху, кто-то ему помогает. Есть у Заварзина мощная мохнатая лапа. Ты это имей в виду, не нарвись. Мне никто не звонил, выходили прямо на майора. Если хочешь, уточни у него.
– Да нет, не стоит… Я знаю, откуда был звонок.
– Точно? – по-детски удивился лейтенант. – Откуда?
– Управление торговли.
– Очень может быть… По нынешним временам это посильнее комитета госбезопасности. Те сами в торговле пасутся.
– Голдобов у них заправляет, – мимолетом обронил Пафнутьев, надеясь, что лейтенант как-то откликнется на эту фамилию. И не ошибся, – тот с интересом вскинул брови.
– Да? Как-то я прихватил его на дороге… Пьяный, с бабой. Хамоватый мужик.
– И водитель был?
– Нет, двое. Сам сидел за рулем. Не успел я протокол закончить, входит майор, спокойно берет у меня листочки, на моих глазах рвет их на четыре части и бросает в корзину. «Вы свободны», – говорит. И, не добавив ни одного слова, вышел. Голдобов тоже поднялся… «Заходите, в случае чего, – приглашает. – Всегда буду рад». А майор наутро сам извинялся. Прости, мол, но уж больно высокий звонок был.
– Кто звонил?
– Да ладно, Павел Николаевич. Кто звонил, откуда… Замнем для ясности.
– Володя, ты же знаешь, если спрашиваю, значит, по делу. Завяз я маленько, а кто помогает Голдобову, для меня важно.
– Колов, – сказал лейтенант, понизив голос и оглянувшись на инспектора, который никак не мог что-то найти в журнале регистрации. – Тебе помочь? – с раздражением спросил у него лейтенант. – Домой возьми, завтра у тебя выходной, за день-то найдешь то, что нужно?
Ничего не ответив, тот закрыл журнал, положил его на полку и вышел.
– Любопытство вообще-то не порок, – пробормотал Пафнутьев, но качество часто неуместное.
– Свинское качество, – уточнил лейтенант.
– Опять Колов, – вздохнул Пафнутьев. По жестяному карнизу звонко и часто стучали капли дождя, шумела листва тополя, стоявшего у самого окна, в кабинете установились серые влажные сумерки. Но ни лейтенант, ни Пафнутьев не включали настольную лампу и некоторое время сидели молча, и лица их время от времени вспыхивали от голубоватых отблесков молний.
– Я смотрю, ты не очень удивился? – спросил лейтенант.
– Скорее огорчился.
– Ухватил ниточку?
– Мне так кажется.
– Будь осторожен.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Житейском, обывательском смысле слова. В городе происходит много загадочных событий, далеко не все из них поддаются объяснению, не по всем с нас требуют объяснений, а иногда задача сводится к тому, чтобы вообще уклониться от каких бы то ни было объяснений.
– Значит, какие-то отголоски и до вас докатываются?
– А как же, Павел Николаевич! Мы на дорогах. Мимо нас не проедешь. Все видим, обладаем странной способностью запоминать номера, знать машины, их хозяев… Ну, и так далее.
И опять они помолчали, вслушиваясь во влажный перезвон капель. Машины за окном включили подфарники, над прохожими распахнулись разноцветные зонтики, с грохотом, в облаках водяной пыли проносились тяжелые грузовики. Лейтенант встал, открыл окно пошире. В кабинете сразу пахнуло свежестью. Мокрые листья тополя оказались совсем рядом и засверкали в свете фонаря, вспыхнувшего над дорогой.
– Вроде стихает, – Пафнутьев поднялся, ощутив влажность своей одежды. – Дома обсохну.
– Уже просветы появились. Завтра опять будет жара.
– Засиделся я у тебя…
– Но не зря?
– Нет… Все в одну масть, все в одну масть, Володя. Теперь у меня на повестке дня Заварзин.
– В случае чего – звони. Подсоблю… В пределах возможного, – лейтенант улыбнулся. А ты смотри, бдительность не теряй.
– Авось, – улыбнулся Пафнутьев не столько словам инспектора, сколько собственным мыслям. – Авось, – повторил он уже на крыльце.
И наступил момент, которого Пафнутьев более всего боялся – он не знал куда податься. Впереди был долгий вечер, совершенно пустой, не заполненный ни людьми, ни делами. В походке Пафнутьева появилась расслабленность, если не беспомощность. Перебрав мысленно знакомых, друзей-приятелей, он всех их забраковал, для этого вечера они не годились, встреча с каждым требовала водки, и неизбежно превратилась бы в пьянку. Это становилось нормой, ему одинаково обрадовался бы и профессор-хирург, и актер из местного театра, и сосед, и Аркашка Халандовский. Правда, у Халандовского есть водка и приди Пафнутьев со своей бутылкой, тот мог бы оскорбиться, сам постарался бы выставить три и, конечно, все три они бы, не торопясь, выпили за приятной вечерней беседой.
Может, так и поступить? – подумал Пафнутьев. – Нет, Халандовский будет попозже. Хорошо бы Фырнина к нему сводить, но тут нужно позволение Аркаши, он не с каждым пожелает разговаривать, а тем более пить.
Пафнутьев зашел в телефонную будку, потом во вторую, поскольку телефон не работал, в третью… И только в пятой раздались обнадеживающие гудки.
– Таня? – спросил он. – Рад слышать твой голос! Он как всегда полон жизни!
– А, Паша, – протянула женщина и привычное разочарование прозвучало в ее тоне. – Как поживаешь?
– Прекрасно! А у тебя, наверно, стирка в разгаре?
– Откуда ты знаешь?
– Следователь потому что. И из трубки распаренным бельем тянет.
– Да, немного есть, – без подъема ответила женщина.
– И по голосу чувствуется. Голос у тебя какой-то распаренный, размокший, кисловатый… Следующий раз, когда ты позвонишь, я буду отвечать таким же голосом. Успехов тебе, дорогая. Обрати внимание на скатерть – винные пятна плохо отмываются.
И Пафнутьев раздраженно повесил трубку.
* * *
Как и каждый уважающий себя журналист, Фырнин имел свои представления о том, как собирать материал, как его излагать, как вести себя в редакции, каким быть в командировке. Некоторые его коллеги начинали с того, что еще из Москвы звонили первым людям города, давая понять, какой скандал может разразиться и как много зависит от него, от человека, который едет в командировку, как правильно поступит начальство, приняв журналиста на уровне главы дружественной державы – с машиной на перроне, с оплаченным номером гостиницы, с холодильником, способным ублажить самые необузданные вкусы приезжего корреспондента. А к вечеру неплохо бы накрыть стол в укромном месте, неплохо бы к столу пригласить местную красотку, которая давно мечтает познакомиться с московским журналистом и готова… В общем, ко многому готова.