— А! Да, да, — отозвалась старушка. — Проходите.
Юрий прошел в коридор.
— А где Екатерина Васильевна? И как она? — спросил он.
— Ну а как она может быть, милок? Горе-то такое! Ну вы проходите, — она проводила его в комнату. — А Катерина спит. Она вообще сейчас редко встает с кровати. Лежит все да лежит. Я ей говорю: Кать, встань, походи, погуляй, все лучше, чем лежать. Займись, говорю, делом каким-нибудь, хоть отвлечешься. А она все лежит. Не могу, говорит. Там, на улице, говорит, солнце, дети гуляют, тошно! Вот и лежит целыми днями. Кое-как заснет, и то хорошо, забудется на время. Сон-то, говорят, все болезни лечит.
Гордеев покачал головой.
— А вы Сонина бабушка?
— Да уж почти что и бабушка. Соседка я. Соню-то со мной оставляли, когда Катя с Алексеем уходили куда-нибудь. Я, можно сказать, ближайшая родственница. А вот сейчас перебралась к Катерине. Живу у нее. Одной-то ей совсем тошно было бы. Вот, ухаживаю, гляжу за ней, чтоб, не дай бог, руки на себя не наложила. Баба-то она молодая. Пожить-то еще надо. А эта боль, она со временем притупится, и жизнь дальше потечет. Уж мне-то не знать. Я сама двоих детей схоронила. И мужа.
— Да, вы все правильно делаете, — Гордеев больше не нашел никаких слов. — Вы тогда не будите Екатерину Васильевну. Пусть спит. Я тогда лучше с вами побеседую. Вы же должны знать что-нибудь…
— Да уж, конечно, что-нибудь знаю.
— Соня ведь была в гостях у подруги? Расскажите подробнее.
— Ну да. Подруга у нее была. Поля Белопольская. Из обеспеченной семьи. Она на год ее старше. А на праздники, на девятое мая, они попросились к Полине на дачу. Ну, с ее родителями, все чин чином. Кто же знал, что такое произойдет. Катя и с родителями ее разговаривала. Папа у нее такой представительный. И мама — не какая-нибудь там… А вот, видите, не уследили. Тоже, небось, мучаются, места себе не находят, виноватыми себя считают, грех какой на душе! Только теперь уж ничем не поможешь.
— Да, — протянул Гордеев. — А дача у них, значит, как раз там, где все и произошло?
— Ну, по всему видать, так. Я не знаю. Я там ни разу не была.
— Спасибо вам огромное, — Гордеев встал со стула.
Он понимал, что нужно спросить, то есть предложить свою помощь, но он не знал, как это сделать, поэтому не уходил, мешкал.
— А вы передайте Екатерине Васильевне, что я продолжаю поиски преступника, — наконец сказал он, и эта фраза показалась ему настолько глупой, настолько нелепой, что он даже покраснел. — Что я все силы приложу, чтобы найти его.
Старушка покачала головой.
— И вот еще… Я спросить хотел… Может быть, вам помощь какая-нибудь…
— А какая помощь! Нам сейчас все, кому не лень, помогают. И телевидение, и кандидаты все эти — депутаты. Да и просто родственники. Только от этой помощи разве ж легче становится!
Гордеев покачал головой, попрощался и вышел на улицу. Но сегодня он вышел из этого дома не как всегда, опустошенным и жалким, а, наоборот, полным сил и решимости. Он решил не медлить, а сегодня же поехать на дачу к Белопольским.
Солнце перепрыгивало с дерева на дерево, гналось за машиной, в которой ехал Гордеев. Дачные места Андреевска были очень живописными. Светлые березовые леса, цветочные полянки, юркие тропиночки. И среди всего этого великолепия резные, как теремки, домики богатых людей.
Гордеев поблагодарил водителя и направился искать дачу Белопольских. Его не покидало странное чувство волнения — именно здесь, неподалеку, была убита Соня Маковская. Гордееву казалось, что он, как никогда, близок к разгадке.
Он шел вдоль высокого деревянного забора. Вдруг навстречу ему выбежал мальчишка лет десяти с футбольным мячом в руках. «Ну уж дети-то наверняка знают здесь всех своих ровесников», — пронеслось в голове у Гордеева, и он успел схватить мальчика за рукав. Тот испуганно посмотрел на Гордеева и рванулся.
— Да не бойся ты, — сказал ему Юрий. — Я просто спросить хотел. Ты не знаешь, где тут Поля Белопольская живет.
— Там, — мальчик указал пальцем в сторону красивого аккуратного домика, обитого сайдингом белого цвета, и побежал дальше.
Гордеев медленно пошел по направлению к этому домику. Он был уверен, что родители Полины с ним разговаривать не станут. Во-первых, они уже и так устали от всевозможных вопросов милиции и прессы, а во-вторых, Юрий не был следователем, он был адвокатом Зайцева, возможного убийцы девочки. Так с какой стати они будут отвечать на его вопросы? Что же было делать? Единственным выходом был разговор с самой Полей. Но как поговорить с ней, чтобы никто этого не увидел?
Гордеев подошел к дому Белопольских. Через сплошной забор ничего не было видно. Юрий около получаса бродил вдоль их забора, прислушивался к разным звукам, пока эти занятия ему не надоели. Это было бесполезно. «Не лезть же мне опять через забор, а потом в дом через подвальное окошко, — он невольно вспомнил свое приключение в доме Кравцова. — Да, так дело не пойдет. Что же делать?».
И тут он вспомнил про мальчишку с футбольным мячом. «Только бы он далеко не убежал!» — Гордеев быстрым шагом пошел в ту сторону, куда побежал мальчик.
На его счастье он играл в мяч с другим парнишкой на небольшом пространстве перед воротами. Мяч подкатился к ногам Гордеева, и Юрий вступил в мальчишескую игру — продемонстрировал пару финтов. «Надо завоевать их доверие, чтобы деньги не платить», — подумал он, вспомнив продажного пацана из Лидиного подъезда.
После нескольких пасов Гордеев подхватил мяч и, крикнув: «А так умеете?», стал быстро-быстро чеканить его то мыском ноги, то ребром, потом высоко подкинул и принял его головой. Ребята с открытыми ртами глядели на это зрелище.
— Научите? — сказал один из них.
— Легко! Тебя как зовут?
— Артур, — отозвался смугленький мальчик.
— А тебя?
— Данила.
— Отлично. Я вас научу. Только у меня к вам большая просьба.
— Какая?
— Вы Полю Белопольскую знаете?
— Знаем. Мы у нее на дне рождения были.
— А вы можете позвать ее погулять?
— Погулять? Зачем нам девчонка нужна! — пренебрежительно высказался Данила.
— Да вы и не будете с ней гулять. Вы ее просто позовете. Понимаете, мне с ней поговорить надо. — При этих словах мальчики подозрительно посмотрели на Гордеева, но тот им все объяснил: — Вы же слышали про случай с ее подружкой?
— Да, — они закивали.
— Так вот. А я из милиции, и мне надо с ней поговорить. Просто не хочу, чтобы ее родители знали, что я с ней разговариваю. А то они переживать будут, — более правдоподобного повода Гордеев выдумать не смог, но на ребят это почему-то подействовало, видимо, они привыкли к тому, что все родители всегда переживают.