— Есть одно место, где точно черномазого не встретишь. Если хочешь, покажу. Тут недалеко.
— Давай. А то пить охота, аж нутро печет.
Здоровяк залпом допил свое пиво, смачно рыгнул, смял банку в толстых пальцах и швырнул ее в урну.
— Ну, пошли, — сказал он, поднимаясь. Они двинулись по аллее сквера плечом к плечу, как старые товарищи.
— Ты сам-то откуда будешь? — поинтересовался толстяк.
— Из Сибири, — ответил Антон.
— И как там, русских не обижают?
— Нормально живем. Только китайцев до жопы. Давно пора отстреливать.
Толстяк усмехнулся.
— А что мешает? — поинтересовался он.
— Винтовку пропил. Работы-то нет. У нас теперь всюду узкоглазые трудятся. Русского парня только в параше поковыряться пустят, и то не везде.
— Ты серьезно? — сдвинул верзила толстые брови. Плетнев усмехнулся:
— А ты думаешь, чего я сюда из Новосибирска притащился? От хорошей жизни? Далеко еще топать-то?
— Да не, тут рядом. Минут через пять причалим. Толстяк не соврал. Вскоре они остановились перед забегаловкой с лаконичным названием «Пузо».
— Чего встал? — усмехнулся толстяк. — Давай, заваливай. Черномазых тут точно не увидишь.
Внутри пивного бара было сильно накурено. Воняло дымом и пивным перегаром. Толстяк подвел Плетнева к барной стойке, кивая по пути знакомым.
— Ну вот, — сказал он. — Как я тебе и обещал — ни одной черной хари.
Плетнев уселся на высокий стул и огляделся. Бар был заполнен больше чем наполовину. Среди публики преобладали крепкие парни в черных ветровках. Некоторые из них были выбриты под «ноль». Другие были просто коротко подстрижены, но даже и в них — по одежде, по манере держаться, говорить, смеяться — угадывался нацистский дух.
— Темное пиво, — сказал Плетнев бармену. Тот кивнул и через полминуты поставил перед бывшим спецназовцем кружку с темным, густым, пенистым пивом. Толстяк заказал себе такое же.
— Тебя как зовут-то? — поинтересовался толстяк у Плетнева.
— Антон, — ответил тот. — А тебя?
— Видел, как кабак называется?
— Угу.
— Вот так здесь меня и зовут. Я у здешних пацанов что-то вроде талисмана.
— Значит, ты — Пузо?
— Ага.
— Похож, — весело сказал Плетнев. Минут пять они пили пиво и болтали о разных пустяках. Затем заказали по второй. Плетнев сделал большой глоток, слизнул с губ пену и небрежно произнес:
— Слышал, у вас тут есть какая-то бригада… Не то «черные псы», не то «черные волки». Черномазых вырезают.
Пузо сдвинул брови, поразмышлял, затем покачал большой лысой головой:
— Никогда о такой не слышал.
— Нормально, — усмехнулся Плетнев. — Живешь в столице, а ни хрена не знаешь. Мой друган пару месяцев назад здесь ошивался, вот и познакомился с одним «волком». На Арбате. Тот ему даже портрет свой подарил. Я хотел этого парня разыскать, да адрес его потерял, когда одному черномазому на Казанском вокзале табло чистил. Но портрет у меня остался.
— Портрет, говоришь?
— Угу. Один мазила на Арбате намалевал, пока они пиво пили. Хочешь, покажу?
— Давай.
Плетнев достал из кармана рисунок и протянул его толстяку.
— Знакомое лицо, — сказал Пузо. — Погоди… Где-то я его видел.
— Где? — порывисто спросил Плетнев и даже подался вперед.
Движение оказалось слишком резким. Пузо сощурил глаза и подозрительно осведомился:
— А ты часом не легавый, браток? Плетнев растянул губы в ухмылку.
— Ага. У меня под рубашкой погоны майора. Зеленкой нарисовал. Показать?
Толстяк окинул его недоверчивым взглядом.
— Гм… Зеленкой, говоришь? Плетнев брякнул кружкой об стойку.
— Слушай, Пузо, кончай меня в менты записывать, — раздраженно сказал он. — А то не посмотрю, что ты гигант, и отстучу на твоей физиономии «Турецкий марш».
— Ладно, не горячись, — примирительно сказал толстяк. — Я пошутил. — Он поднялся со стула, держа в толстых пальцах картинку. — Посиди тут, братан. А я братву порасспрашиваю. Как, говоришь, бригада называется?
— «Черные волки». Или что-то типа того.
— Хорошо. Глотай пиво и думай о телках, а я скоро вернусь.
Вернулся Пузо минут через десять. Протянул картинку Плетневу.
— Не. Никто твоего друга тут не знает.
— Точно?
— Точнее не бывает. Правда…
— Что? — выпалил Плетнев. Пузо лениво поскреб пальцами небритую, толстую шею.
— Один чел вроде видел его тут дня три назад. Хочешь, можешь сам с ним поговорить.
— А где он?
— Да на улице стоит курит. Проводить, что ли?
— Давай.
— Пиво-то хоть допей, — кивнул толстяк на недопитую кружку.
— Не хочется. Изжога началась.
Плетнев швырнул на стойку несколько смятых купюр.
— Ну, тогда я допью, — сказал толстяк.
Он сгреб со стойки кружку Плетнева и в два глотка опорожнил ее. Рыгнул, вытер рот ладонью и сказал:
— Пошли.
На улице начинало темнеть. Поднявшийся ветер закружил на асфальте несколько сухих листьев и дохнул в лицо Плетневу осенним тревожным духом.
Трое парней, курившие на крыльце, обернулись и по очереди пожали руку Плетневу.
— Этот чувак с рисунка — он твой друг? — поинтересовался один из парней, худой, длинный и прямой, как палка.
— Друг моего друга, — ответил Плетнев. — Видел его?
— Угу. Пару дней назад.
— Он здесь был один?
— Угу. Он вообще здесь часто бывает.
— Часто? — вскинул брови Плетнев.
— Угу, — снова кивнул парень.
— Я теперь тоже его вспомнил, — подтвердил Пузо. — Просто он обычно ни с кем тут не тусуется.
— Он тут рядом живет, — сказал худой. — Прямо за кабаком — в одном из домов.
Плетнев почувствовал приятное волнение.
— Сможешь показать?
— Легко. — Он швырнул окурок в урну, сунул руки в карманы и двинулся вниз по ступенькам, небрежно бросив через плечо: — Пошли.
Плетнев пошел за ним. Толстяк, секунду пораздумав, тоже двинулся следом.
«Неужели мне удалось напасть на след этого мерзавца? — думал Плетнев, шагая за тощим парнем и не веря своей удаче. — Черт! Выходит, и я не совсем бездарен! То-то Турецкий обрадуется. Он, небось, и не ожидает».