— Мой сын был дома весь вечер и всю ночь.
— Ложь.
— Мне надо идти. Не желаю больше говорить с тобой об этом.
И он двинулся к двери. Майк преградил ему дорогу:
— Мне нужно поговорить с твоим сыном.
— Отойди, Майк.
— Нет.
— Твое лицо.
— При чем оно тут?
— Похоже, ты уже получил сполна, — сказал Хафф.
— Хочешь добавить?
Хафф промолчал.
— Перестань, Хафф. Мне и без того крепко досталось. Хочешь попробовать снова?
— Снова?
— Может, ты там тоже был. В том проулке.
— Что?!
— Твой сын был. Я точно знаю. Так что давай поступим так. Сойдемся лицом к лицу. Один на один. Никаких парней, наскакивающих сзади, так, чтобы я не видел их лиц. Давай, что же ты? Отложи «пушку», я запру дверь в кабинет. Скажи своим дружкам, пусть оставят нас одних. Там и посмотрим, так ли ты крут, каким кажешься.
Хафф криво улыбнулся.
— Думаешь, это поможет твоему сыну?
И только теперь Майк понял, о чем предупреждал Мо. Они стояли лицом к лицу, сошлись один на один, но ведь Мо советовал совсем другое: поговори с ним как отец с отцом. И дело тут было не в том, как поступить сейчас с Хаффом. Майк пытался спасти своего сына — Хафф делал то же самое. Майку было плевать на Ди-Джея Хаффа. Хаффу было плевать на Адама Байя.
Оба они стремились защитить своих сыновей. Хафф был готов биться за своего отпрыска до конца. Победит он или потерпит поражение, не важно. Ясно одно: Хафф никогда не сдаст своего сына. Так на его месте поступили бы и родители Кларка или Оливии. Это и не учел Майк. Они с Тиа пытались говорить с людьми, готовыми прикрыть собой гранату — лишь бы спасти своего ребенка. Тут надо действовать по-другому. Апеллировать к отцовским чувствам.
— Адам пропал, — сказал Майк.
— Я понял.
— Говорил об этом с нью-йоркской полицией. Но с кем мне говорить здесь? Кто поможет найти сына?
— Передай Кассандре, я по ней скучаю, — прошептал Нэш.
И тут наконец все мучения Ребы Кордова закончились.
Нэш вел фургон по Пятнадцатой автостраде округа Суссекс. Он направлялся к складам.
На территорию въехал задним ходом. Кругом тянулись ангары, похожие на гаражи. Уже стемнело. Кругом ни души, никто его здесь не увидит и не услышит. Он бросил тело в контейнер для мусора, самый дальний, в самом конце складских помещений. Вообще складские помещения подходят для таких дел как нельзя лучше. Он вспомнил, как читал душераздирающую историю о похитителях, которые прятали свою жертву именно на продуктовом складе, в контейнере. И перестарались — жертва случайно погибла от удушья. Но Нэш знал и другие истории, они заставляли удивленно ахать. Ты видишь развешанные кругом плакаты с портретами пропавших — детишек, пьющих молоко из пакета, женщин, которые однажды, ничего не подозревая, вышли из дома и не вернулись, — а потом вдруг узнаешь, что их держали связанными и с кляпами во рту, а они выжили, несмотря ни на что, даже в таких местах.
Нэш знал: копы всегда считают, что преступник действует по определенной модели. Может, отчасти оно и так — ведь преступники в большинстве сущие дебилы.
«Но я совсем другой, — размышлял Нэш. — Я избил Марианну до полной неузнаваемости, а лицо Ребы даже не тронул. Простая логика».
Он понимал, что личность Марианны практически невозможно установить. Но совсем по-другому обстояло с Ребой. К этому времени ее муж наверняка заявил об исчезновении жены. И если найдут свеженький труп, пусть даже весь избитый и окровавленный, полиция вполне может догадаться, что это жалкие останки Ребы Кордова.
Так что модель поведения тут будет другая: сделать все, чтобы тело не нашли.
Вот в чем фишка. Нэш оставил тело Марианны там, где его легко обнаружить. Но Реба должна бесследно исчезнуть. Нэш припарковал ее машину на стоянке перед отелем. Полиция подумает, что она заходила туда на свидание. Сыщики целиком сфокусируются на этой версии, будут работать, землю рыть, проверять, имела ли она любовника и кто он такой. А вдруг повезет, и окажется, что эта куколка действительно ходила на сторону? Копам и в голову не придет, что за этим стоит он. Как бы там ни было, но если тело не найдут, им ничего не останется, кроме как сделать вывод: дамочка сбежала с любовником. И никакой связи между Ребой и Марианной прослеживаться не будет.
Так что пусть побудет здесь. По крайней мере какое-то время.
Пьетре довелось видеть смерть своими глазами. Несколько лет тому назад она была блистательной молодой актрисой в Югославии. Потом начались этнические чистки. Мужа и сына Пьетры убили прямо у нее на глазах — самым жестоким и чудовищным образом. Ей повезло меньше — она выжила. Нэш служил там наемником. Он ее и спас. Вернее, то, что от нее осталось. С тех пор Пьетра «оживала», только когда приходилось действовать — ну, как тогда в баре, с Марианной. Остальное время словно в трансе пребывала. Всему виной сербские солдаты.
— Я обещал Кассандре, — сказал он ей. — Ты понимаешь?
Пьетра отвернулась. Он изучал ее профиль.
— Тебе не нравится, что мы с ней сделали, так, что ли?
Пьетра не ответила. Они засыпали тело Ребы смесью опилок и конского навоза. На какое-то время хватит. Рисковать Нэшу не хотелось, и он решил не красть новые номера для машины. Просто достал из кармана моток черной изоляционной ленты и переделал одну букву на другую. Счел, что и этого достаточно. В дальнем углу склада нашел целый набор других маскировочных средств для фургона. Магнит, рекламирующий краски фирмы «Тремесис». Еще один — с изображением Кембриджского университета. Но затем отказался от них и решил прикрепить к бамперу стикер, купленный им в октябре прошлого года на религиозной конференции «Бог любит нас».
Надпись гласила: «Бог не верит в атеистов».
Нэш улыбнулся. Вполне справедливое, разумное и набожное высказывание. Фокус в том, что ты непременно обращаешь на него внимание. Он прилепил стикер к бамперу с помощью двусторонней липучки — так проще при необходимости отодрать. Люди станут читать надпись на бампере, одни обрадуются, другие оскорбятся. Главное, что ее непременно заметят. А когда замечаешь такие вещи, на номер машины внимания уже не обращаешь.
Они уселись в фургон.
До встречи с Пьетрой Нэш не слишком верил, что глаза — это зеркало души. Но в ее случае… У нее были изумительно красивые глаза, голубые, с золотистыми искорками. Однако ты сразу замечал в них странную пустоту — словно кто-то задул свечи и они уже никогда не загорятся.
— Это следовало сделать, Пьетра. Ты ведь понимаешь.
— А тебе понравилось, — заметила она после паузы.
Тут не поспоришь. Она слишком давно и хорошо знала Нэша, лгать не было смысла.