Неизвестно, как поведет себя сын, но вот Альберт Васильевич, поняв по голосу, что разговаривает с молодой женщиной, подтрунивал над ней не переставая, правда беззлобно, с отеческими нотками в голосе. Без особых проволочек заставил Анатолия позвонить Перовой, и та назначила ему назавтра встречу в помещении Зеленодольской прокуратуры. У москвичей была предварительная договоренность с Селиховым о том, что он создаст условия для оперативных мероприятий. В данном случае «условия» оказались небольшой комнатой, где, кроме четырех стульев и журнального столика, больше ничего не было. Однако Светлана сказала, что вполне обойдется и этим.
А вот явившийся с небольшим опозданием Анатолий Гордиенко — высокий, спортивный молодой мужчина, с такой же, как у отца, подкупающей улыбкой — был удивлен скудостью интерьера и повел себя точно так, как вчера предсказывали следователи: балагурил, кокетничал, держался достаточно высокомерно. Перова в меру подыгрывала ему, чтобы установить мирные отношения. Татуировки на руке у него не оказалось, особенного сходства с Бэкхемом тоже не наблюдалось. Видать, Федор из металлоремонта готов без разбора наделять людей чертами своего кумира.
Предложив посетителю раздеться, она терпеливо подождала, пока тот повесит куртку, одернет пиджак, поправит волосы, после чего представилась:
— Следователь Генеральной прокуратуры Светлана Кирилловна Перова.
— Очень приятно. Мое имя вам, судя по всему, известно.
— Вот о чем хотелось поговорить с вами, Анатолий Альбертович. Сейчас Генеральная прокуратура возобновила приостановленное было дело о фальшивых деньгах, которое в свое время начинал вести погибший ныне Юрий Павлович Поливанов. В связи с этим мы разыскиваем сотрудницу пункта обмена валюты Оксану Балахонову. Вам что-нибудь известно о ее нынешнем местопребывании?
— Ровным счетом ничего.
— Вы догадываетесь, почему я обратилась с таким вопросом именно к вам?
— Туманно. — Гордиенко пожал плечами. — Уж не на том ли основании, что я помог ей устроиться на эту работу?
— Именно так. Ведь это была довольно хлопотная процедура. Девушка не в соседнем доме жила, обитала за тридевять земель отсюда. Чтобы она переехала в Зеленодольск, вам пришлось предпринять определенные усилия.
— Ну усилия-то не бог весть какие. Дело в том, что до выхода в отставку я служил в Северограде, где и познакомился с Оксаной. Дело обычное. Она незамужняя, я холостой. Особого выбора в той глуши не было. Мы с ней встречались.
— Только из-за отсутствия богатого выбора?
— Нет. Она приятная женщина, и, когда я вернулся сюда, мы регулярно созванивались. Даже подумывали создать семью. Оксана мне очень нравилась. Когда я услышал о вакансии в пункте обмена, то предложил ей переехать в наш город. Хотелось быть с ней рядом. Она тоже не имела ничего против. Однако постепенно наступило взаимное, ничем не объяснимое охлаждение. И мы, как говорится, расстались друзьями. У нее своя жизнь, у меня — своя. Обид нет. Куда она уехала после увольнения, понятия не имею. Она со мной даже не попрощалась. Может, к родителям вернулась.
— Тогда бы мы ее не разыскивали.
— Ничего не могу сказать по этому поводу. Она теперь для меня чужой человек. Все в прошлом.
— От кого вы услышали о том, что в пункт обмена требуется сотрудник?
— Совершенно не помню.
— У вас были знакомые в этом банке?
— Нет. Поэтому я попросил отца связаться с президентом банка, замолвить словечко. Отец позвонил и попросил того застолбить место за Оксаной… — Вдруг Гордиенко насторожился: — А что это вы все записываете?
— Ваши показания. Дело в том, что Поливанов уже спрашивал вас про Оксану. К сожалению, часть его бумаг пропала. — Перова отчаянно блефовала, но это делалось по совету Турецкого.
— Что значит — часть? — нахмурился Гордиенко.
— То и значит, что не все бумаги на месте. Он же расспрашивал вас про Балахонову?
— Что-то типа того. Но как-то мельком, на ходу. Меня даже поразил такой приблизительный метод работы. Мне этот следователь показался неадекватным. Поэтому я не придал значения его вопросам. Кстати, я краем уха слышал от отца, будто все поливановские бумаги пропали.
— Остались кой-какие черновики, — мимоходом бросила Светлана, делая вид, будто что-то старательно записывает. Кончив писать, она подняла голову: — Теперь у меня несколько вопросов по поводу украденного у вас кортика.
— Надеюсь, он не имеет отношения к фальшивым долларам? — Анатолий хотел сопроводить свой вопрос иронической улыбкой, однако она получилась весьма натянутой. Казалось, он не улыбается, а кривится, словно жует лимон.
— Некий кортик имеет отношение к убийству следователя, который вел дело о фальшивых деньгах.
— То есть?
— На теле Юрия Павловича обнаружено несколько колотых ран, сделанных кортиком морского офицера.
— Вы хотите сказать, что по ране можно установить, каким холодным оружием она сделана? — недоверчиво протянул Анатолий.
— Экспертиза и не такие факты устанавливает. Можете спросить у своего отца, он подтвердит. Так при каких обстоятельствах пропал ваш кортик?
— Вы так спрашиваете, словно кража произошла вчера. А тому уже несколько лет. — Сказав это, Анатолий посмотрел на Перову, ожидая ее дальнейших вопросов. Но поскольку следователь молчала, продолжил: — Я возвращался в Зеленодольск через Москву. На вокзале делал пересадку с поезда на электричку. До ее отправления оставалось какое-то время. Взяв билет, я сидел в зале ожидания. Потом мне приспичило отлучиться. Попросил соседа — интеллигентного и добродушного на вид мужчину — приглядеть за моим чемоданчиком. Через пять минут возвращаюсь — ни чемодана, ни соседа. Вот и верь после этого людям, — закончил он с горькой усмешкой.
— Вы заявили о пропаже в милицию?
— Какой там! — Он махнул рукой. — Благодаря отцу, вернее, его рассказам я прекрасно знаю, что толку от таких заявлений как от козла молока. Пришлось возвращаться налегке, без вещей.
— Но ведь в чемодане был номерной кортик. Номер указан в вашем личном деле. Нужно же поставить об этом в известность милицию.
— Так-то оно так. Только, честно говоря, в тот момент я про кортик даже не подумал. Там ведь были и другие вещи — кожаный пиджак, хорошие джинсы, рубашки.
— Что еще?
— Сейчас не помню. Но что-то было. У каждого пассажира набирается разное барахло. Да, магнитофон был. Новый, японский, который мне больше всего было жалко.
— Ну хорошо. Откуда вы тогда возвращались?
— Я-то? — оторопело переспросил он.
— Да, вы.
— С юга возвращался, отдыхал там.
— С каких пор на отдыхе нужен кортик?
— Ах Светлана Кирилловна, Светлана Кирилловна! — с укоризной в голосе произнес Гордиенко. — Вы задаете такие каверзные вопросы, отвечая на которые человек может показаться либо полным идиотом, либо преступником. На первый взгляд действительно — глупость чистой воды. Рационально присутствие кортика объяснить невозможно. Берешь, думаешь, похвастаться перед представительницами прекрасного пола, женщины любят моряков. Ну и для защиты. Мало ли что. Когда при тебе оружие, чувствуешь себя уверенней. Тем более при нынешнем разгуле преступности. Ведь вокруг черт знает что творится!