Определенная зыбкость в необходимости подобного поиска присутствовала. Машина может быть зарегистрирована в другом городе или на кого-нибудь из родственников с другой фамилией. В конце концов, она могла приезжать вовсе не из Зеленодольска. Но когда в логике предположения есть большая вероятность какого-то события, то в первую очередь нужно ориентироваться именно на него. Ведь, как показывает практика, обнаруженная ошибка увеличивает шансы правильности остальных версий.
Хорошо, что наш народ падок на иномарки — бежевых «пятерок» оказалось в городе всего сто сорок восемь штук. Десять из них принадлежат сотрудникам УВД. Одному из этой компании за шестьдесят, наверняка на пенсии. Остается девять. Не такое уж катастрофическое количество. Придется еще выяснить, есть ли среди них собровцы.
Когда Александр Михайлович освободился, за окном уже смеркалось, февральский день короток. Кажется, поработал он сегодня продуктивно, можно с чистой совестью возвращаться в Москву. А завтра нужно приехать и в течение дня проверить всех девятерых. Когда есть настрой, дело пойдет быстро. Если вдобавок повезет, как это регулярно случается с Яковлевым, то вообще быстро на него нарвешься, скажем со второго раза.
Все же Курбатов захотел облегчить завтрашнюю работу, посетить одного из этой девятки сегодня. Первым в списке, который он упорядочил по алфавиту, значился некто старшина Артюхин. Взглянув на адрес, помогавший ему бравый капитан сказал, что это отсюда совсем далеко.
— А по пути на станцию мимо кого-нибудь я буду проходить?
Внимательно посмотрев список, капитан сказал:
— На Пудовой улице живет Филенков. Считай, пойдете мимо его дома.
— Вот к нему и загляну.
Самого Филенкова дома он не застал. Дверь открыла жена, рядом вертелся бойкий сынишка лет шести. Александр Михайлович сказал, что расследует происшествие, в котором замешана бежевая «пятерка», поэтому он хотел бы поговорить с владельцем машины.
— Наша вроде бы ни в чем не замешана, целехонька. Когда это случилось?
— В конце ноября.
— Тогда это чужая. Мой в холода не ездит. Как поставил ее в октябре, так она до сих пор и стоит.
— В гараже?
— Да. Вон он во дворе, весь снегом засыпан. А куда зимой ездить?!
Обрадовавшись, что с такой легкостью удалось сократить список, Курбатов вышел на улицу. Мимо с душераздирающим визгом сирены промчалась «скорая помощь». Александр Михайлович машинально взглянул на ее проблесковый маячок и проводил взглядом. Он и предполагать не мог, что сейчас эта машина направляется к человеку, чья фамилия занимает первую строчку в составленном им реестре владельцев бежевых «Жигулей» — собровцу Вячеславу Артюхину. Узнал об этом он только утром на оперативном совещании у «патрона», которому подробности сообщила по телефону Кристина Лазаревская.
Назавтра в середине дня Турецкий и Курбатов приехали в Зеленодольск. Поговорив с многочисленными свидетелями, восстановили картину трагических событий, происходивших здесь со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра. Случилось же следующее.
Около пяти часов старшина Вячеслав Артюхин позвонил в однокомнатную квартиру своей соседки Антонины Трофимовны Жарковой, пятидесятилетней женщины, бухгалтера налоговой инспекции. Когда она приоткрыла дверь, Вячеслав ворвался в квартиру, и тут хозяйка увидела, что в руках у него топор. Ей стало дурно, дальнейшее происходило словно в тумане. Она пыталась увещевать его, однако Артюхин не хотел ничего слушать. «Отдай ключи, или я тебя убью!» — истошно закричал он.
Антонина Трофимовна ни разу не видела Славу в таком состоянии, ничего похожего никогда не случалось. Скорее, его можно было считать уравновешенным человеком, и у них всегда были хорошие отношения. И вдруг такое! Жаркова поняла, что сосед неадекватен, и отдала ему ключи.
Повернув ключ замка, Артюхин ударом топора отломил его ушко. С этого момента они оказались отрезаны от внешнего мира, даже если бы захотели покинуть квартиру. Затем преступник подскочил к кухонному столу и выдвинул ящик, в котором лежали все ножи. Выбрал самый большой и острый. Приставив нож к горлу Антонины Трофимовны, Вячеслав приказал ей сесть на кухне на табуретку и молчать, что было безропотно выполнено. Немного успокоившись, он сел рядом и сказал: «Я вас очень уважаю, но вы меня простите, у меня нет другого выхода. Меня столько заставляли убивать, что все должны узнать об этом».
Квартира Жарковой находится на втором этаже, окна выходят на улицу. Слава открыл кухонное, подвел к нему хозяйку, опять приставил нож к горлу и начал кричать: «Я захватил заложницу! Требую позвать сюда священника и телевидение!»
Прохожих в это время много, и скоро вокруг все бурлило. За дверью послышались встревоженные голоса. На все уговоры отпустить заложницу психопат отвечал своим требованием — пригласить священника и телевидение.
Приехали два врача из ближайшей психиатрической больницы. Медики не стали терять времени на уговоры и успокаивать разбушевавшегося старшину. По их мнению, иногда в чрезвычайной ситуации словесный натиск вызывает у душевнобольного эффект, противоположный желаемому. Уговоры могут спровоцировать очередную вспышку агрессии у мужчины. Психиатры стали давить на жалость к пленнице, одновременно подчеркивая, что Антонина Трофимовна находится полностью в его власти.
— Отпустил бы ты ее, что ли. Ведь у женщины больное сердце, — убедительно говорили они, хотя до этого случая Жаркову знать не знали. Здоровье у нее было отменное. — Да она, не дай бог, помрет сейчас у тебя на руках от гипертонического криза. Кому за это отвечать придется?!
Антонина Трофимовна поняла и приняла игру психиатров. Все это время постанывала, говорила, что задыхается, уговаривала Вячеслава открыть дверь. Захватчик категорически запретил ей даже заикаться об этом:
— У нас уже и ключа нет. А меня все равно убьют! Так же как мне пришлось убивать других людей. Но я в этом не виноват, виновато мое начальство!
Начальство уже находилось рядом: встревоженный Гордиенко прибыл с первым нарядом милиции, вскоре приехал мэр Зеленодольска. Все кричали через замочную скважину свои должности и звания, журналисты называли свои издания. Артюхин был по-прежнему недоволен.
— Что вы мне туфту гоните?! Я же ясно сказал — священника и телевидение.
Приехал священник, отец Павлин. Он хотел вступить в переговоры, однако Гордиенко не подпустил его к дверям.
— Вам тут находиться опасно — здесь зона обстрела.
Отец Павлин сказал, что подойдет на улице под окна жарковской квартиры. Однако там тоже была зона оцепления. Начальник УВД сказал, что не может позволить священнику рисковать жизнью.
От корреспондентов местного телевидения защищались общими усилиями. Милиция останавливала их еще на дальних подступах к дому, где произошло чрезвычайное происшествие. «Хватит с нас негатива! — зычно кричал Владимирцев. — Мы убиваем подрастающее поколение потоками лжи и насилия!»