Все-таки Володя был мастером своего дела, и если демонстрировал, скажем, своей обаятельной и разговорчивой собеседнице, что слушает ее невнимательно по совершенно понятной причине — голова другим занята! — то делал это профессионально, ибо умного человека обмануть трудно. Зато миниатюрный работающий магнитофон, словно забытый в кармане, на протяжении всего разговора фиксировал каждое произнесенное слово. Естественно, до определенного момента, когда Яковлеву невольно пришлось вспомнить о нем и, так же незаметно, как произошло включение, выключить его. Зачем же компрометировать Марину? А как потом убедить ее, неосторожную, официально подтвердить сказанное ранее, на этот счет опытного оперативника учить не стоило. Способов убеждения в его арсенале имелось немало, и все, как говаривал Остап Бендер, не вступали в противоречие с Уголовным кодексом. Именно по этой причине Яковлев и был уверен в том, что слова, сказанные Мариной при прощании, всерьез принимать не стоило, и сама еще позвонит, и все подтвердит, когда узнает, какие подозрения могут свалиться на ее очаровательную головку. Все равно ведь узнает…Так что информация о предмете разговоров Смурова — Митрофанова была четко зафиксирована и могла представить определенные, пусть косвенные пока, улики для обвинения.
Но в любом случае «семейные» версии можно было теперь не брать в расчет. Дело заваривалось гораздо круче. А в общем, и Яковлев, и Поремский пришли к единому выводу — надо срочно брать в разработку трех лиц: Смурова, Потемкина и Митрофанова. И имея в виду последнего, начинать не задерживаясь, «шерстить» аэродромную обслугу на спецстоянке в аэропорту Домодедово, где базировался и откуда улетал в свой последний рейс «Як-40».
Выслушав сообщение коллег, Александр Борисович распорядился немедленно, не теряя времени, выходить на Меркулова, хотя у Кости наверняка найдутся возражения. Но именно поэтому он, Турецкий, сам сегодня же перезвонит заму генерального и уговорит его, что для активной разработки Потемкина крайне необходимо подключить к расследованию «ребятишек» из спецдивизиона московского ГУВД. Потребуется прослушивание телефонных переговоров, постоянное слежение. Само собой разумеется, что по прихоти следователя, какими бы основательными ни были его аргументы, все эти акции совершать без специального постановления судьи никто не позволит. И полученный компромат будет незамедлительно дезавуирован любыми адвокатами, коих окажется немало — гонорар-то ведь за положительное решение вопроса для обвиняемого может превысить любые МИКСТы (эта аббревиатура из адвокатской практики расшифровывается так: максимальное использование клиента сверх таксы). Значит, чтобы решить вопрос кардинально, надо было сперва убедить в необходимости таких действий Костю и уповать на его понимание и помощь…
Турецкий оказался прав: Меркулов принял обоих членов оперативно-следственной группы, внимательно их выслушал, посочувствовал, но… выразил сомнение. Пьяные разговоры — еще не доказательство. Может, это обыкновенное хмельное фрондерство, вызванное действительным, чисто человеческим неприятием. А за что Смурову любить того же Сальникова? Что ни говори, а путь в министерский кабинет тот ему перекрыл. И решение президента для самолюбивых людей — слабое утешение… Что ж, по-своему Костя был прав, проявляя осторожность.
И тогда включилась тяжелая артиллерия в лицах Турецкого и Грязнова. «Крепость» пала, убедившись в тщетности сопротивления, — Меркулов выдал санкцию на проведение спецмероприятий. Ну а уже дальнейшие события развивались с нарастающей скоростью. Вероника Григорьевна Капустина, судья Басманного суда, без задержки подписала постановление, разрешая следствию проводить оперативную работу. И следом «ребятки» из специального подразделения ГУВД приступили к активным действиям. Отныне каждый шаг и каждый вздох Юрия Игоревича Потемкина находился под контролем…
1
Про Турецкого коллеги говорили, не без доли, правда, иронии, что он напоминает старинного деревенского копателя колодцев: уж коли возьмется за дело, то до воды докопается. А работа копателя тяжелая, и чем глубже тот погружается в землю, тем она опаснее — обрушение породы там, то, другое. Короче, нельзя расслабляться и упускать из виду сотни разных, казалось бы, незначительных мелочей. И тут важно не только сосредоточенное внимание, а, скорее, привычка, которая сродни умению составлять из ряда порой даже несовместимых частностей общую единую картину…
Итак, господин Смуров пытается категорически отрицать какую-либо свою роль в принятии синклитом губернаторов, представителей местных администраций и крупнейших инвесторов Восточносибирского и Дальневосточного регионов решения о строительстве нефтяной трубы на Восток, альтернативного президентскому. Значит, он либо действительно уверен в своих силах, либо крепко надеется на поддержку в регионах, заинтересованных именно в таком решении вопроса, — что, между прочим, далеко не одно и то же.
Теперь надо разобраться для начала, откуда проистекает такая уверенность? Поддержка тех же губернаторов, по территории чьих губерний пройдет «труба», фактор немаловажный. Но — не главный. И если Смуров делает ставку только на их поддержку, то вполне может совершить стратегическую ошибку. Земля в губерниях — не собственность губернаторов. А вопрос, чисто гипотетически, может ведь быть Центром поставлен и ребром: в зависимости, что называется, от ставки будет исчисляться и доход, и сразу полетят к черту все предварительные договоренности, кто ж пожелает отказаться от большего куска? Но это, опять же, — фигурально выражаясь. И в таком случае получается, что помимо руководителей регионов уверенность Смурову, отвергнувшему план министра, а следовательно, и руководства страны, придает и некий посторонний фактор, который вполне может являться… Чем? Или кем? Вернее — второе.
Как в России уже привыкли выражаться, некий олигарх или группа олигархов пожелала продиктовать президенту свои правила игры. В первый раз, что ли? Реально это? Если вдуматься, то вполне. Ибо кое-кто уже достаточно конкретно испытал реакцию на собственной шкуре. Вопрос тогда один: кто именно решил сыграть по новой? Кому опять неймется дернуть тигра за усы? Ну, пусть не совсем тигра, но близко к тому…
Если отвергнуть бытовые мотивы, если не брать в основу по-своему меркантильные — можно и так сказать — интересы региональных правителей, то необходимости в авиакатастрофе просто не было. С министром, точнее, с его миссией можно было разделаться гораздо проще и безопасней: однозначно счесть его доводы неубедительными и проголосовать на том же совещании против представленного им варианта проекта. Номер далеко не смертельный и внимания, как говорится, уголовного розыска к себе не привлечет. Есть же, в конце концов, в стране демократия?! И пока суд да дело, ступай, министр, доказывай регионам, что они увязли в местничестве, напрочь отринув государственные интересы! На все нужно время, а оно тянется, превращаясь в нечто безразмерное, стимулируя отток инвестиций и передавая, по сути, дело в руки все того же заинтересованного лица либо группы лиц, озабоченных лишь деньгами, а следовательно, и реальной властью.
А теперь можно взглянуть на это дело глазами предполагаемого олигарха.