— Гоша — это его фамилия? — спросил я нетерпеливо. — Должен же я знать, что это за человек, которого так именуют. Не кличка же...
— Почти, — сказал Костя. — Знаешь, как прилипнет... Гоша и Гоша. Подожди немного, я тебе сообщу о нем кое-что.
— Вы еще будете разговаривать? — строго спросила меня телефонистка. — Сколько минут?
— Я все оплачу, не беспокойтесь... — И вдруг сообразил: Витя же здесь, так что можно будет связаться по спутниковому.
— Люди ждут! — сказал она с жаркой ненавистью. — Все хотят звонить, понимаете?
— Вот, нашел, — сказал Костя. — Георгий Семенович Козлачевский.
— Заканчивайте! — приказала телефонистка, и связь прервалась.
Ну и что мне теперь делать с этим Козлачевским?
— Спутник ушел в тень, — сказал Витя, перехватив мой взгляд, брошенный в сторону его телефона. — Связь со стационарными спутниками пока не налажена. Придется ждать около часа. Что-нибудь срочное?
— Да нет, — кисло ответил я. — Бунт на корабле по случаю всенародного траура. Завтра все будет по-другому. Я их понимаю, хоть и являюсь на сегодняшний день объектом их ненависти. Ну что там у тебя, что за сувениры из Тегерана? Видеокассета, что ли?
— Сначала посмотрите? — Витя продемонстрировал мне свой миниатюрный магнитофон, который достал откуда-то из-под мышки. — Я провел определенную работу, — сказал Витя. — Прогнал похитителей, явившихся за сыном Президента. Это были те же, что угоняли самолет в моем присутствии, если помните...
— Такое не забудешь, — сказал я.
— Причем все прошло как в старомодном триллере. Они бежали, едва завидев меня, представляете? Запомнился им самолет.
— Жертвы есть? — спросил я.
— Нет.
— Будь я на месте Алекпера, меня бы это насторожило, — сказал я.
— Не подставляться же мне было под их пули? — хмыкнул Витя. — Не рассказывать же, какое впечатление я произвел на них в прошлый раз, без всякого оружия?
— Всегда хочется узнать, отчего умрешь, — сказал я. — Хотя бы методом вычитания. — Про тебя можно определенно сказать, что не помрешь от скромности.
— Один — ноль в вашу пользу! — сказал Витя. — Но ход за мной.
И включил магнитофон, нажав невидимую кнопочку.
— Я ничего не помню, — сказал приятный мужской голос. — Возможно, мне что-то подмешали.
— Это и есть Алекпер? — спросил я, и Витя кивнул: он.
— Очнулся уже в самолете, — продолжал сын Президента. — Не знаю, в какой компании. Сидел в салоне между двумя здоровенными парнями, от которых несло потом, смешанным с каким-то дешевым дезодорантом. Меня чуть не стошнило. Я скверно себя чувствовал, был в состоянии апатии и безразличия... Или это одно и то же?
— Продолжайте, — раздался голос Солонина. — Так и есть — одно и то же.
— Но у нас еще есть время? — спросил Алекпер. — За мной должны были приехать. По-видимому, они схватили этих людей, взяли их документы, одежду-- Где они? Могу ли я быть спокоен, что с ними ничего не случилось?
— Ничего не могу сказать, — ответил Солонин. — Сожалею... Почему бы вашему посольству не вручить ноту по этому поводу? Хотя бы вербальную? Но, думаю, вам здесь больше нельзя оставаться.
— Я не могу уехать, не зная, что с ними случилось,— сказал Алекпер.
— Меня больше волнует, как они могли позволить этому случиться. Если не ошибаюсь, это специально подготовленная группа...
— Так и есть, — грустно подтвердил Алекпер. — Мы, азербайджанцы, плохие воины и плохие любовники. Хотя хорошие торговцы. Кому что.
— Пока готовится группа сопровождения, — сказал после паузы Солонин, — вы можете мне рассказать о случившемся с вами?
— Да, я ведь уже начал, извините, и тут же отвлекся.
— Итак, вы очнулись в салоне самолета, сидя между двумя здоровенными парнями. Кто они?
— Ваши соотечественники. Один — Сергей, другого звали Андреем.
— Продолжайте, не торопитесь. У нас еще есть время. Куда вы летели?
— В Акапулько. В Мексику. Никогда там не были?
— Признаться, нет.
— А я мечтал там хоть раз побывать. И вот — побывал.
— Но почему именно туда они вас повезли?
— Не знаю. Возможно, какой-то психологический расчет... Кто-то, быть может, знал о моем желании побывать в этом раю. И устроил мне там ад.
— Хотите сказать, что кто-то знал о вашей сокровенной мечте?
— Наверное. Они мне постоянно говорили: ну вот видишь, наш хозяин все может! Даже отправить тебя самолетом в другой конец земного шара отдохнуть за свой счет. Хотя ничего хорошего ты ему не сделал. Они вели себя... вечно пьяные, кичливые... Деньгами сорили направо-налево, чем приводили в восторг местное население. Я жил там в довольно свободном режиме, но под постоянным их присмотром. Они следили, чтобы я не общался с посторонними. Например, не передал бы кому-нибудь записку. Один раз я попытался это сделать. Написал записку о том, что я сын Президента, что за меня дадут хорошее вознаграждение. И вручил одной девушке, обслуживавшей нас в кафе на берегу бухты. Больше я ее не видел.
— Что они от вас хотели?
— Того же, чего от Кавказа хочет Россия, — усмехнулся Алекпер.
— Более конкретно, если можно.
— Можно, почему нельзя... Речь шла о том, чтобы нефть пошла через Россию по ее трубопроводу. Только и всего.
— Хотите сказать, что это были российские спецслужбы, игравшие роль представителей криминальных кругов?
— Нет. Это были совсем другие люди. Они бахвалились своими возможностями. Говорили, что все и везде у них схвачено. Они были малограмотными, грубыми, но выставляли себя патриотами. Говорили, что им обидно за Россию, которая столько вложила в нефть Каспия, а все достанется кому-то другому.
— Кому — другому? — спросил Солонин.
— Видимо, вы долго жили в другой стране, если вам это непонятно. Сначала Россия проморгала запасы нефти, которые лежали под Каспием, когда нефть известных месторождений Бахар, Нефтяные Камни и Саганчалы-море уже иссякла. Россия махнула на нас рукой и занялась освоением своих тюменских болот. Потом опоздала к дележу пирога на Каспии. И ей досталось всего десять процентов... Но теперь не хочет упустить свой шанс. Речь идет о трубопроводе через Чечню. Вот здесь интересы России, видимо, совпали с интересами этой банды, какой бы национальности она ни была.
— Спасибо за лекцию. — Солонин вздохнул. — Я и в самом деле долгое время был далеко от места событий. Что они от вас еще требовали?
— Разве этого мало? Они хотели, чтобы я повлиял на отца, и сам также принял решение. Но я против. Очень дорогое удовольствие.