— Они вам угрожали?

— Говорили, что у меня есть опыт в том, что касается их возможностей. Намекали на совпаде­ние интересов России и Чечни в этой проблеме.

— А вы?

— Что — я? Я говорил им, почему бы вашим хозяевам не обсудить этот вопрос официально, с кем положено. С моим отцом, например, кото­рый всегда был близок к России. Я могу только передать чьи-то пожелания. И все. Они только смеялись. Говорили, что, конечно, передашь, куда ты денешься. Как только созреешь, дадим твоему папе весточку. И назовем сумму выку­па — полмиллиарда баксов.

— Откуда у вашего отца такие деньги?

— Конечно, во всем нашем государстве таких денег сегодня не найдешь. Но эта сумма названа не случайно. Такова плата, которую будет соби­рать Россия за пользование трубопроводом на своей территории.

— Я одно не пойму, — сказал Солонин. — Почему вы против? Только из-за дороговизны?

— Есть очень могущественные люди, — отве­тил Алекпер. — За ними Иран, Турция, ислам­ские фундаменталисты... Впрочем, именно поэ­тому они помогали Чечне. Они хотели бы, чтобы война продолжалась до сих пор. Чтобы была не­стабильность в этом районе.

— Кто конкретно эти люди?

— Прежде всего это господин Мансуров, очень богатый, влиятельный человек. Говорят, у него есть карты нефтяных полей Каспия.

— Стоп! — сказал я. — Останови мгновенье, хоть оно и не так прекрасно. Где я недавно слы­хал эту фамилию? Мансуров...

— Сидит в ментовке, — ответил Солонин. — Наш друг Самед просил его там придержать до лучших времен. Только потом он сообщил мне свой замысловатый пароль. Вспомнили?

— Вспомнил — «всеблагостный».

— Мансуров, — повторил Солонин. — Запо­мните. Могу продолжать?

— Что-то с памятью моей стало, — сказал я. — Совсем недавно я о нем говорил с Грязновым. И он сказал мне о его младшем брате, кото­рый сидит в СИЗО за изнасилование... Напомни мне, Витя, чтобы я сегодня же позвонил Грязнову.

— Как подумаешь, с кем приходится иметь дело... — вздохнул Солонин. — Что даст этот зво­нок? Вы об этих братьях с ним уже поговорили.

— Не обо всем. Судя по тому, что сейчас мы услышали, надо не звонить, а бить в колокола. Тем более что младший в руках у Славы... А уж он найдет способ... Кстати, если помнишь, заиг­рывания бельгийского атташе с Фирюзой, супру­гой Рагима Мансурова, на дне рождения фран­цузского посла, чем они закончились?

— А чем они могли закончиться? — пожал плечами Солонин. — Я со свечкой там не стоял, вы, по моим наблюдениям, — тоже...

Мы посмотрели друг на друга.

— А надо бы, — сказал я с вызовом, — надо бы постоять, Витя. Хоть со свечкой, хоть с чем иным. И Слава, если желаешь знать, меня в этом убедил... Впрочем, подробности потом. А сейчас продолжим. Вернемся к нашим баранам.

Витя включил запись.

— Теперь расскажите, как вам удалось сбе­жать из Акапулько, куда вы так стремились по­пасть? — спросил Витя.

3

Грязнов метался по кабинету, готовясь к предстоящему разговору. Только не переходить границы, как советовал Борисыч.

Ему-то легко советовать. Небось там, в той камере, не был. Наглых этих рож не видел. Пар­нишку того на руках не держал.

Он то накручивал себя, то брал в руки. И уговаривал себя: только спокойно. И без адвока­тов. Адвокаты будут потом. После... Вот погово­рим за жизнь, потом найдем тебе адвоката... Сам в адвокаты пойду!

Он сел за стол, стиснув ладонями голову. Не­много полегчало, будто отмяк. Вздрогнул, когда в дверь вдруг постучали.

Главное, не смотреть ему сейчас в лицо. А то сорвешься, обязательно сорвешься...

— Войдите, — глухо сказал Грязнов, глядя в сторону.

— Товарищ полковник, арестованный Рагим Мансуров из ДПЗ доставлен.

— Не арестованный, а временно задержан­ный, — поправил Грязнов и перевел взгляд на Мансурова. — Садитесь.

Эта комбинация — начальник поправляет подчиненного в пользу доставленного — была наигранной. Начальник строг, но справедлив, не даст спуску распустившимся ментам. Комбина­ция срабатывала безотказно, поглядим, как сей­час...

Грязнов по-прежнему был не в своей тарелке.

— Разрешите? — спросил Мансуров.

Грязнов встрепенулся.

— Что разрешить? Это вы разрешите мне вас спросить, почему вы находитесь в доме предва­рительного заключения?

Мансуров привстал с табурета, прижав руки к груди.

— Так я же им говорил, товарищ полковник, третий день требую встречи с начальником уп­равления и с горпрокурором.

— Это безобразие... — стукнул кулаком по столу Грязнов. — Третий день. . Сплошное нару­шение законности. Ну ничего, я с ними разбе­русь.

Мансуров сел на место.

— Итак, я вас слушаю. В чем вас обвиняют? — спросил Грязнов, насупив брови и глядя уже прямо в глаза Мансурову.

— Товарищ полковник, я сам не понимаю! Я подданный республики Азербайджан...

— Дипломат? — спросил Грязнов.

— Нет, зачем дипломат...

— Вот здесь, в протоколе задержания, написа­но, что взяли вас в посольстве Азербайджана. Если вы не дипломат и не пользуетесь диплома­тической неприкосновенностью, то что вы там делали?

— Я был там как посетитель, — пожал плеча­ми Мансуров. — Как проситель...

— Понятно. Вы просили, а они вызвали ми­лицию, поскольку не могли с вами справиться, так, что ли?

— Ну... немножко погорячился. Мы, восточ­ные люди, немножко обменялись мнениями...

— С кем не бывает, — согласился Грязнов. — С кем не бывает... — И, вздохнув, полистал то­ненькое дело о хулиганстве. — Черт знает что... Настоящие жулики и воры на свободе разгулива­ют, а тут нормальных людей, приехавших к нам в гости...

— Я ведь еще лицо кавказской национальнос­ти, — подсказал Мансуров.

— Вот и я о том же, — сказал Грязнов, берясь за телефонную трубку. Краем глаза он увидел, что Мансуров снова привстал. — Кстати, Рустам Мансуров ваш брат?

Лицо Рагима Мансурова, этого упитанного, благообразного человека, вспыхнуло от этого во­проса.

«Неужто откажется от братца? — подумал Грязнов. — Господи, на кого время трачу...»

— Или однофамилец?

— Ну знаете, фамилия распространенная, у нас много Мансуровых...

Грязнов стал что-то усиленно искать в ящиках стола.

— Где-то у меня это было... — сказал он и махнул рукой. — Так вот, этот ваш однофамилец будто бы говорил, что есть у него брат, который обязательно его выкупит. Представляете? Мало того, обменяет на русских пленных в Чечне. Мо­жете себе представить?