Машина со Стукаловым подошла к подъезду точно по расписанию Феликса Захаровича. Нина проследила через оптический прицел, как Стукалова выводили из машины и заводили в подъезд. Времени для выстрела было достаточно, но окно было еще закрыто. Следовало ждать выхода.

Феликс Захарович в это время стоял на другой стороне улицы и грыз орешки. У него, несмотря на преклонный возраст, еще оставались для этого зубы, чем он не уставал гордиться. Он позвонил из автомата Нине, опять через уговоренные три предварительных звонка, и та подтвердила свою готовность.

— Хорошо, — сказал Феликс Захарович. — У тебя не будет много времени, когда его поведут назад.

Рама открывалась вовнутрь, и это было хорошо. Ей не было необходимости распахивать окно настежь, достаточно было лишь приоткрыть его. Потом она села в кресло и стала ждать. Кот Тимоша устроился на тахте рядом с хозяйкой и урчал от сытости. Нина подумала, что она сейчас тоже похожа на кошку, которая сторожит мышку у норки.

Разговор у прокурора был недолгий. Тот снова предложил Стукалову обеспечить контакт с представителями Суда, и снова Стукалов отказался, мотивируя это возможной местью со стороны коллег.

— Что вы можете им предложить? — говорил он. — Деньги? Я не убежден, что они в них сильно нуждаются. Власть? Но они не согласны делиться! Поймите, им нужны ваши трупы, не меньше.

Прокурор столицы понимать этого не хотел, он верил, что идет хитрая политическая игра, и пытался понять правила этой игры. После получаса бесплодной беседы он отпустил подследственного.

Выходя из кабинета прокурора и проходя по коридору, Стукалов обратил внимание, что вокруг было как-то уж слишком много людей с оружием. Сам он был в наручниках, да и не собирался бунтовать, и такие предосторожности его лишь рассмешили.

— Мужики, — сказал он весело, — в городе разгул преступности, а вы тут ошиваетесь!

— Иди, иди, — мрачно подтолкнули его охранники.

И вот он вышел из дверей прокуратуры, и Нина напряглась.

— Перекурить бы, — сказал Стукалов охраннику.

— В машину, быстро, — буркнул тот, подхватывая его под руку.

Нина выстрелила. В конце концов у профессиональных убийц вырабатывается определенная привычка, они стреляют в одно и то же место. Нина стреляла в голову. Пуля угодила Стукалову в висок, разворотила ему череп и вышла чуть ли не под лопаткой. Он умер еще до того, как упал на землю.

Охранник поначалу решил, что он споткнулся. Выругался, стал его поднимать, позвал напарника.

— Эй, — сказал напарник, — он себе, кажется, башку разбил. Смотри, кровь.

— Где? — не понял первый. — Да поднимайся ты, козел!..

Но «козел» уже подняться не мог, и, чтобы понять это, охранникам потребовалось некоторое время.

В это время Нина уже закрыла окно и спешно разбирала винтовку. В голове ее словно стучал секундомер, наступило время спринта. В этот момент пошевелилась на тахте хозяйка, и Нине пришлось подняться и натянуть ей на глаза вязаную шапочку, пока та не увидела слишком много. Собрала все вещи в рюкзак, опрыскала все дезодорантом и вышла из квартиры.

Когда она закрывала дверь на ключ, послышался звук открываемой соседней двери. Нина быстро отвернулась, надела черные очки и поспешила вниз по лестнице. Она успела заметить, как из двери вышла старушка, глянувшая ей вслед с подозрением. На площадке первого этажа ей навстречу попалась девочка, возвращавшаяся из школы, а в подъезде она столкнулась с почтальоншей. Нина вела себя уверенно, но вполне могла себе представить, что в случае проведения тщательного расследования эти свидетели непременно что-то про нее скажут.

Феликс Захарович, наблюдавший суматоху у подъезда горпрокуратуры с другой стороны улицы, неторопливо дошел до своей машины, сел в нее, завел двигатель и почувствовал, что сжимает руль слишком сильно. На часах бежала секундная стрелка, время уходило, а Нина все не появлялась. Когда постучали в боковое стекло, он даже вздрогнул. Нина подошла с другой стороны незамеченной.

— На «Полежаевскую» подвезете? — спросила Нина с улыбкой.

— Садись, — выдохнул он. — Сделаем.

25

Гроза грянула. Алексей Стукалов был убит на пороге Московской городской прокуратуры. Я узнал об этом, находясь в кабинете криминалистики у Моисеева, который зазвал меня обсудить некоторые свои пророчества относительно дела «стрелков». Эпопея с его уходом на пенсию еще продолжалась, об этом говорили все заинтересованные лица, и в первую очередь сам Семен Семенович, но дальше разговоров дело не шло.

— Понимаете, Саша, — объяснял он мне, одновременно просматривая какое-то дело, — ваши «стрелки» люди профессиональные, это безусловно. Но они не преступники по характеру мышления. Они ведут войну, вы улавливаете мою мысль?

— Пытаюсь, — сказал я со вздохом.

— Я не думаю, что они понимают ту роль, которая им предоставлена, — продолжил Семен Семенович.

— А какая роль им предоставлена? — поинтересовался я.

— Роль Робин Гудов, — ответил Семен Семенович. — Во всяком случае, из них делают таких, знаете ли, народных мстителей. Но они по натуре не таковы.

— Это очень интересно, — заметил я, выразительно зевнув.

Семен Семенович понимающе улыбнулся и сказал:

— Сыграйте на их внутреннем конфликте. Заставьте этих исполнителей воевать против своих хозяев.

— Интересное предложение, — сказал я. — Как только я с ними повстречаюсь, непременно подскажу им эту мысль.

— У вас есть Стукалов, — напомнил Моисеев. — Дайте ему понять, что он подставлен, и он сам захочет их найти.

Вот где-то в этот момент меня и нашел Сережа Семенихин со срочным сенсационным сообщением о гибели Стукалова. Он выпалил это неожиданно эмоционально, но я этому уже не удивился.

— Видите, Семен Семенович, — сказал я, — они не дают мне даже такого шанса!

Так начался новый виток отчаянной нервотрепки, лихорадочных действий и удручающих допросов. Когда я прибыл к зданию горпрокуратуры, окружающий район уже усиленно патрулировался, у граждан на улице проверяли документы, а в остановленных легковых автомобилях проверяли содержание багажников. По расчетам Грязнова, у убийцы было не меньше получаса для того, чтобы смыться. За это время он мог уехать за пределы Москвы.

По удивительному совпадению в этот день в прокуратуре оказались корреспонденты популярных газет, которым следователь Костя Дьяконов обещал пресс-конференцию по делу Стукалова и всего Суда Народной Совести. Они конечно же собрали богатый урожай, наснимали немало сенсационных кадров, и уже к вечеру ожидался невиданный шум со стороны телевидения. Никто не осмеливался прогнать их вон, пока об этом не распорядился я. Прокурор Москвы был в невменяемом состоянии, пил корвалол и вздрагивал от каждого телефонного звонка.