— Ну что, девушка. Подходит время последнего акта. Ваш извращенный воздыхатель скоро будет у ваших ног.
— Зачем вам это надо? — спросила Нина устало.
— У меня в этом деле свои интересы, — сказал Лихоносов. — Дед должен работать на меня, и мне нужно накинуть на него удавочку. Не волнуйтесь, он будет жить, и даже ваши игрища будут продолжаться, но уже под мою музыку.
Он торжествующе улыбнулся.
— Только непонятно, почему вы используете для свиданий кодированный текст. Он что, записал вас в штат своим агентом?
— Да, — сказала Нина мрачно.
— Понятно, — усмехнулся Лихоносов. — И здесь кумовство.
— Это не кумовство, — возразила Нина. — Я работала… Я вам сейчас покажу!..
Она открыла ящик письменного стола и стала доставать какие-то бумаги.
— Вот, — говорила она лихорадочно. — Вот еще… Лихоносов глянул на нее снисходительно.
— Ладно, ладно. Я тебе верю. Конечно, именно таких агентов он и набирает. У тебя, наверное, и кличка была соответствующая?
— Да, — кивнула Нина.
— Ну и как тебя кликали?
— Бэби, — сказала Нина.
Она дала ему время удивленно повернуться к ней и увидеть направленный на него ствол «Макарова» с глушителем. Потом пуля попала ему в глаз, и он больше ничего не видел.
Охранники возвращались поодиночке, потому что отрабатывали разные направления возможного бегства Феликса Захаровича. Ни тому, ни другому не повезло с поисками, но одно то, что они вернулись с перерывом в несколько минут, было для них значительным везением. Если бы они вернулись вместе, то Нине пришлось бы их убить, а так хватило резиновой дубинки. Она хороша тем, что достаточно даже не очень сильного удара, надо только знать, куда бить.
Потом она в пять минут собрала сумку и поспешно покинула квартиру на Юго-западе, решив больше никогда сюда не возвращаться. Ее волновала судьба Ани, которая должна была вернуться вечером после работы, но она надеялась позвонить ей из автомата.
Феликс Захарович ждал ее в условленном двенадцатым вариантом месте, неподалеку от Битцевского парка. Он читал газету, сидя на лавочке автобусной остановки. Нина села рядом и протянула ему удостоверение личности Вани Лихоносова. Тот недоуменно взял.
— Это еще что такое? А-а…
— Знаешь его?
— Конечно, — усмехнулся Феликс Захарович. — Мой ученик и помощник. Это он у тебя был?
— Да, — сказала Нина.
Феликс Захарович понимающе кивнул.
— Он хотел накинуть на тебя удавку, — сказала Нина. — Служебные интриги, не более.
— Более, — сказал Феликс Захарович. — Гораздо более, милая моя. Следствие вышло на убийство Люсина.
Нина пожала плечами.
— Рано или поздно это должно было произойти, — сказала она.
— Он был один?
— С ним были гориллы.
— Что ты с ними сделала?
— Гориллы валяются без сознания.
— А он?
Нина промолчала.
— Ну что ж, — сказал Феликс Захарович. — Светлая память. Надо уметь удавки накидывать.
— Я должна позвонить Ане, — вспомнила Нина. — Она еще ничего не знает.
— Нет, никаких звонков, — предупредил Феликс Захарович. — Я постараюсь ее предупредить. Пусть возвращается на собственную квартиру, рассказывает что хочет про свое отсутствие, а у тебя другая планида.
— Что с нею будет?
— Пропасть не дадим, — уверенно отвечал Феликс Захарович. — Теперь так. Слушай внимательно, что ты немедленно должна сделать…
Она слушала, и вместе с изумлением от яркости приближающейся новой жизни ее не покидала какая-то томительная тревога. Все, что предлагал Феликс, было прекрасно, но она не была уверена, что имеет право на это. Ей казалось, что главное дело еще не закончено.
— Когда я смогу вернуться? — спросила она. Он рассмеялся.
— Ты погоди, окунись во все это, ощути… Может, тебе и возвращаться не захочется.
— И все-таки?
Он некоторое время молчал. Он дарил ей новую жизнь, но она осталась Бэби. От этого никуда не денешься.
— Пережди какое-то время, — сказал он. — По самочувствию… Как почувствуешь, что можно, так и возвращайся.
Они поднялись. Наступил момент прощания, и Феликс Захарович ощутил, как заныло сердце.
— Ты будешь меня встречать? — спросила Нина.
— Непременно, — сказал Феликс Захарович. — Даже если… — Он недоговорил.
— Ничего с тобой не случится, — улыбнулась Нина. — Ты бессмертный.
— Разве что, — сказал он. — Все, милая. Мы теперь долго не увидимся.
«Никогда», — вопило его сердце.
— Тем приятнее будет встреча, — Нина заглянула ему в глаза. — Не беспокойся, дед. Я очень скоро вернусь. У меня предчувствие.
Она поцеловала его в гладко выбритую щеку, и он прослезился.
— Прощай, — произнес он еле слышно.
Она поднялась на подножку автобуса, помахала ему рукой и уехала.
Он же долго сидел все на той же скамейке, приходя в себя. Ему было очень тяжело, он переживал огромную душевную потерю, но одновременно радовался тому, что успел провернуть отход Нины за мгновение до полного раскрытия. Это была победа, и ему было чем гордиться. Но это было и поражение, потому что теперь, после гибели Лихоносова, его жизнь и карьера были закончены. Он не строил на этот счет иллюзий.
Теперь ему не было нужды скрываться от слежки. Он вернулся домой на такси, поздоровался с соседями, тяжело поднялся по лестнице на второй этаж, открыл дверь и вошел.
Двое парней немедленно подхватили его под руки и буквально втащили в комнату, где находились генерал Чернышев и сам Председатель. С ними был невыразительный щуплый человечек, скромно сидевший в углу, и Феликс Захарович с ужасом вспомнил, что это самый лютый комитетский палач.
— Присаживайтесь, Феликс Захарович, — начал Председатель. — Расскажите нам про Бэби.
Феликс Захарович упал в кресло, не в силах вымолвить ни слова. Это был настоящий конец.
— Что вас интересует? — едва проговорил он.
— Где он? — рявкнул Чернышев. — Сегодня он убил Лихоносова!
— Я не знаю, — тихо сказал Феликс Захарович.
Надо было только решиться. Не надо было ничего кусать, резать вены или глотать. Игла с ядом была в его перстне на руке, и надо было только решиться. Он много раз представлял, как это будет.
— Старый негодяй, — проговорил генерал. — Кого ты думал обвести вокруг пальца?
— Вы намерены отвечать? — спросил Председатель. Феликс Захарович молчал.