— А почему ты об этом заговорил именно сейчас?
— Богомолов напомнил. Сказал, что Батя звонил, интересовался, переживал за нас.
— Он что, знает, куда мы отправляемся?
— А ты как думал? Недаром же он замещал Богомолова, пока тот в Штатах был.
— Могу себе представить, как сейчас Батя переживает за нас. А с его сердцем… — Воронов вздохнул и как-то странно посмотрел на Савелия.
— Что? — вскрикнул Савелий. — Говори!
— У него инфаркт был. — Воронов поморщился: Порфирий Сергеевич взял с него обещание не рассказывать о случившемся Савелию. — Правда, обошлось без больницы, но врачи сказали, что ему нельзя волноваться, а двигаться пока вообще запретили.
— Почему ты мне не сказал? Как же ты мог скрыть, что Бате плохо? — со стоном выдавил из себя Савелий.
— Братишка, я не мог… — тихо проговорил тот.
— Не мог? — удивленно воскликнул Савелий. — Почему?
— Батя попросил. Он сказал, что тебе сейчас понадобятся все внутренние резервы и ты не должен отвлекаться на его болезни.
— Это он так решил, но ты-то?! Ты же знал, что я спокойно со всем справлюсь!
— Откуда я мог знать? И не ори на меня, братишка! Мне и самому тошно. — Воронов поднялся и тоже начал ходить по комнате.
— Ты как хочешь, а я сейчас же отправлюсь к Бате! — решительно произнес Савелий.
— Конечно же, и я с тобой, — облегченно вздохнув, сказал Воронов.
— Но за руль сяду я.
— Почему?
— В таком возбужденном состоянии да еще в изрядном подпитии… — Андрей выразительно покачал головой.
— А как же ребята? — напомнил Савелий. — Вместе с нами — шесть человек. Вряд ли мы все поместимся…
— А мы тут на гараж наткнулись и обнаружили там старый «запорожец» на ходу. Двоих мы с тобой довезем до ближайшего метро, а двое на «запорожце» двинутся.
— Отлично! — Савелий кивнул. — Что, рванули?
— Рванули!
Когда они вышли из здания, ребята уже стояли возле машин.
— Мы тут перекинулись между собой, и оказалось, что нам всем примерно в одну сторону, так что мы вас покидаем, — весело объявил Роман, поглаживая по крыше «запорожец», который сам и доводил до кондиции.
— Вы уверены? — нахмурился Воронов: он прекрасно помнил, что живут они в разных концах города, но не стал спорить, понимая, что творится сейчас в душе у Савелия.
— Уверены, майор. Желаем вам хорошо отдохнуть!
— И вам того же!
Всю дорогу Савелий и Воронов ехали молча. Каждый думал о том, что нехорошо обошелся с Батей. Савелий чувствовал себя просто отвратительно; не только из-за Бати, но и потому, что наступила обратная реакция — расслабление после тяжелой нагрузки. Некоторое время он сидел не двигаясь, пытаясь набраться энергии. Потом стал делать пассы руками, обращаясь за помощью к Космосу.
И неожиданно его аура отделилась от тела, помчалась со стремительной скоростью в пространстве и оказалась в каком-то странном, невообразимо ярком, красочном мире. Небо было фантастического оранжево-красного цвета. Удивительный запах заставлял вспоминать все самое прекрасное в жизни. Стремительно проносились перед глазами Савелия картины прошлого, и эти картины зачастую были связаны с генералом Говоровым. Вот он впервые, еще подполковником, появляется перед их строем, строем молодых спецназовцев. Его мудрая улыбка как бы говорила каждому из них, что он для них — не просто командир, для них он брат, отец и старший товарищ. Почти в первый же день кто-то назвал его за глаза Батей, и с тех пор это прозвище осталось. А позднее к нему стали прямо — так и обращаться. Порфирий Сергеевич не возражал, но если его кто-то выводил из себя, а еще хуже, пытался обмануть, даже нечаянно, он тут же взволнованно говорил: «Какой я тебе Батя?» То есть называть его так считалось даже привилегией.
Батю уважали и любили не только за справедливость и доброту, но и за высокий профессионализм. Не важно в чем — в военной стратегии и тактике или в рукопашной схватке. Вплоть до самого ухода на пенсию мало кто мог похвастаться, что справился с Батей в рукопашном бою. Он великолепно владел телом, прекрасно двигался, умел не только держать удар, но и сам бил ощутимо. Когда Савелию удалось справиться с Батей в первый раз, Порфирий Сергеевич прямо перед строем объявил ему благодарность, но с улыбкой добавил слова, которые Савелий сделал девизом своей жизни:
— Не думай, что ты уже достиг совершенства!
Прошло еще некоторое время, и Савелий вновь победил Батю. На этот раз Батя прямо перед строем вручил ему именные часы, поздравил и, наклонившись, спросил тихо:
— Неужели тебе легко было со мной справиться?
— До сих пор отдышаться не могу! — чистосердечно признался Савелий.
Прошло еще немного времени, и Савелий в третий раз одержал победу. На этот раз, уже будучи полковником, Порфирий Сергеевич объявил всем курсантам, что Савелий Говорков превзошел своего учителя и теперь может сам учить других. И действительно, с того дня Савелий получил небольшую группу.
Неожиданно Савелий увидел перед собой в розоватой дымке своего Учителя.
— Учитель! — с болью воскликнул он. — Как я рад видеть вас!
— ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, БРАТ МОЙ! — торжественно провозгласил тот, прижимая правую руку к сердцу.
Его голос был таким грустным, что Савелий сразу воскликнул:
— Что случилось. Учитель?
— СЕГОДНЯ У ТЕБЯ БЫЛ ТРУДНЫЙ ДЕНЬ, ДЕНЬ, КОГДА ТЕБЕ ПОНАДОБИЛИСЬ ВСЕ ТВОИ СИЛЫ, ВСЯ ТВОЯ ЭНЕРГИЯ, ВЕСЬ ТВОЙ ДУХ! ТЫ СПРАВИЛСЯ! И СЕЙЧАС ВОССТАНОВИЛ СВОИ СИЛЫ. ТЕПЕРЬ Я МОГУ СКАЗАТЬ ТЕБЕ, ЧТО Я С ОГРОМНЫМ ТРУДОМ, ТОЛЬКО С ПОМОЩЬЮ ОБЩИХ УСИЛИЙ ТВОИХ КОСМИЧЕСКИХ БРАТЬЕВ, СМОГ ЗАДЕРЖАТЬ НА ЗЕМЛЕ ТВОЕГО ЗЕМНОГО УЧИТЕЛЯ, ЧТОБЫ ТЫ УСПЕЛ С НИМ ПРОСТИТЬСЯ…
— Батя?! — воскликнул Савелий едва не со слезами на глазах. — Что с ним? Он умирает?
— ДА, БРАТ МОЙ, ТВОЙ ЗЕМНОЙ УЧИТЕЛЬ НА ПОРОГЕ ВЕЧНОСТИ. ОН УЖЕ ГОТОВ ОТПРАВИТЬСЯ В ДАЛЕКИЙ КОСМОС, ЧТОБЫ ОТТУДА ВЗГЛЯНУТЬ НА ПРОШЛЫЕ ДЕЯНИЯ СВОИ. ДАБЫ УБЕДИТЬСЯ: ЧТО БЫЛО ПРАВИЛЬНО, А ЧТО НЕТ, ЧТО ДОСТИГЛО ПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ, А ЧТО НЕ ДОСТИГЛО. ДЛЯ НЕГО НАСТАЛИ ТРУДНЫЕ И ОДНОВРЕМЕННО СЧАСТЛИВЫЕ ДНИ, КОГДА МОЖНО НАСЛАДИТЬСЯ ПЛОДАМИ СВОЕГО ТРУДА, СВОЕЙ ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ. Я ДАВНО СЛЕЖУ ЗА ТВОИМ ЗЕМНЫМ УЧИТЕЛЕМ И ОЧЕНЬ РАД ТОМУ, ЧТО ОН ТОЖЕ МНОГО ДЛЯ ТЕБЯ СДЕЛАЛ. НЕ КОРИ СЕБЯ ЗА ТО, ЧТО НЕ СМОГ ДОЛГОЕ ВРЕМЯ УДЕЛЯТЬ ЕМУ ВНИМАНИЕ: ОН НИКОГДА НЕ БЫЛ НА ТЕБЯ ЗА ЭТО В ОБИДЕ. ОН ВСЕГДА БЫЛ РЯДОМ С ТОБОЙ И В ТЕБЕ САМОМ.
— Но, Учитель! Я же мог чаще видеться с ним, общаться, перенимать опыт! Разве не потерял я много из-за того, что пренебрегал этой возможностью? — Переживания Савелия были столь сильными, что он с огромным трудом сдерживал свои эмоции.
— НЕТ, БРАТ МОЙ, ТЫ НЕ ПОТЕРЯЛ НИЧЕГО, — твердо заверил его Учитель. — НА ЭТОТ РАЗ ГОРЕ ОТВЛЕКЛО ТЕБЯ, И ТЫ ПЛОХО СЛЫШАЛ МОИ СЛОВА. ПОНИМАЮ ТВОЮ БОЛЬ И ПОТОМУ ПОВТОРЯЮ: ТВОЙ ЗЕМНОЙ УЧИТЕЛЬ ВСЕГДА БЫЛ РЯДОМ С ТОБОЙ И В ТЕБЕ САМОМ, И ПОЭТОМУ ТВОЙ ОПЫТ ОБЩЕНИЯ С НИМ НЕ ПРЕКРАЩАЛСЯ НИ НА МИНУТУ, И В МОМЕНТ, КОГДА ВЫ НЕ БЫЛИ ВМЕСТЕ, ТЫ ПЕРЕНИМАЛ СВОЙ ОПЫТ ЕЩЕ И ОТ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ. ЭТО ПОДОБНО ТОМУ, КАК МЫ ОБЩАЕМСЯ С ТОБОЙ. РАЗВЕ ТЫ НЕ ЧУВСТВУЕШЬ, ЧТО Я ПРИНИМАЮ УЧАСТИЕ В ТВОЕЙ СУДЬБЕ В КАЖДЫЙ МИГ ТВОЕЙ ЖИЗНИ?