Щербак уныло ждал, когда Денис освободится — у него был Турецкий.
— Привет Сан Борисычу, — пробурчал Щербак, когда Денис, появившись на пороге, не пустил его в кабинет.
— Это тебе привет, — не менее мрачно отвечал из-за двери Турецкий, как известно обладавший ненормальным слухом.
Через полчаса, когда Турецкий уже ушел, Щербак сидел напротив Дениса, нервно барабанил пальцами по столу.
— Нет, ну ты представляешь, какой я идиот?!
Это предположение Денис комментировать не стал.
— У себя дома Рапанова не появлялась?
— Конечно, нет! Само собой, я сразу туда поехал. Звонил, наблюдал — весь день. Все без толку.
— Ты ведь профессионал, — напомнил Денис. — Как же она тебя так сделала?
— Да какой я теперь, на хрен, профессионал?! — Щербак посмотрел на дверь, за которой секретарша вежливо уговаривала посетителей подождать еще немного. — Слюни распустил. — Он плюхнулся на стул. — А она из компьютера все слила и исчезла.
— А почему ты, дорогой друг, служебную информацию не паролишь, скажи мне?
— Так ведь я один живу. От кого прятать-то?!
— Какая разница, Коля? Разве ты не понимаешь, что через Интернет к тебе в компьютер может влезть кто угодно?
— Я дома Интернетом не пользуюсь. У меня там даже модема нет.
Денис молчал, соображая, кому и зачем это могло потребоваться. Конкуренты, скорей всего. Но кто? Обычно такими методами внутри своей среды действовать было не принято. На рынке появилась новая контора? Или, может быть, кто-то проявляет интерес к конкретным сотрудникам «Глории»? Или еще чего похуже. Щербак по просьбе Дениса пару месяцев назад делал базу данных по текущим рабочим связям «Глории». Разумеется, она так и осталась у него в компьютере. Это была существенная утечка информации — на каждую ключевую фигуру Щербак составлял основательное досье. В списке были как клиенты «Глории», так и деловые партнеры.
Денис подумал, что не исключено, дамочка искала информацию целенаправленно, по чьей-то наводке или чьему-то заказу. Ну и дела: получили заказ проследить за возможной шпионкой, а она взяла и сыщиков обула…
Что же, теперь оставалось только ждать, пока кто-то позвонит в «Глорию» и предложит, к примеру, выкупить похищенные сведения. Не дай бог, конечно.
— Посмотрим, что будет дальше, — сдержанно сказал Денис, вытаскивая из сейфа внушительный фотоаппарат «Никон». — Но попробуй все-таки ее поискать.
— Ладно… А ты куда это намылился?
— В школу, — сказал директор «Глории». — Образование пополнять.
Денис Грязнов получил от Турецкого задание, с которым, на его взгляд, справился бы и первокурсник юридического факультета. Причем Турецкий попросил Дениса заняться обозначенной проблемой лично, никому ее не передоверяя. Денис привык доверять Турецкому, по опыту он знал, что простых дел у Александра Борисовича, как правило, не случается, и даже самая обычная ерунда может запросто вылиться в скандал государственного масштаба. В этом и заключался кайф работы с помощником генерального прокурора. Александр Борисович привык мыслить глобально и так же действовать, а потому часто привлекал Дениса и его сотрудников — когда действовать надо было исключительно локально и, главное, неофициально.
В половине двенадцатого Денис отправился в лицей имени Грибоедова — богоугодное учебное заведение, где училась Ниночка Турецкая, а также ее одноклассница Женя Земляникина. Денис был вооружен фотоаппаратом, а еще симпатичной сероглазой спутницей — корреспондентом еженедельного издания «Образование и мир» с экзотическим именем Лиана. По легенде, Лиана должна была написать статью о прогрессивном учебном заведении, а фотокорреспондент Грязнов — обеспечить статью достойным фотоматериалом. Лиана была давняя (полугодичного срока) знакомая, с которой Денис свел дружбу на пляже маленького островка у южного побережья Испании. Она поругалась со своим молодым человеком, который в сердцах поехал отдыхать дальше — в Северную Африку, в результате чего девушка познакомилась с бравым частным детективом и никогда ни минуты об этом не жалела. Периодически Денис пользовался ее услугами — Лиана играла роль ширмы, брала интервью в разных фирмах и учреждениях — там, где Денису необходимо было что-то выяснить. Лиану это забавляло, она получала гарантированный адреналин, зная, что Денис рыскает «за ее спиной». А кроме того, он не обижал ее и гонораром.
В этот раз Лиана прошла тщательный инструктаж и буквально зазубрила, какие вопросы задавать, на какие темы выходить и как сфокусировать внимание на искомом предмете — девятикласснице Жене Земляникиной.
В полдень беседа с директрисой, интересной дамой бальзаковского возраста, была в самом разгаре, и Денис пошел гулять по школе и фотографировать все, что попадется на глаза. Все интервью заняло полтора часа, причем в последние тридцать минут Денис умудрился принять в разговоре живейшее участие — когда Лиане неожиданно стало «плохо с животом». Девушка ушла в туалет, опустила крышку унитаза, достала «Вог» с ментолом и томик Себастьяна Жапризо на французском языке. А Денис приступил к обработке директрисы. Удалось. Тем более за четверть часа до этого он успел обсудить с завучем злободневные вопросы безопасности и дал несколько дельных советов — как лучше расположить на входе охранников и как раскрутить родителей на взносы для установки дополнительных камер слежения. Вот тут-то и подстерегала его удача. Оказалось, что и у завуча, и у директора безопасность — любимый конек. Но понимали они ее по-разному. Если завуч говорила исключительно об охране, то директриса, напротив, о современных детях, об их агрессивности и нетерпимости, которую они самым непосредственным образом наследуют от взрослых.
— Что вы имеете в виду? — заинтересовался «фотограф».
— Все начинается, конечно, с устной речи. В российском обществе процветает «язык вражды». Причем он на подъеме, и особенно ярко это видно в детях. Дети впитывают слова буквально с пеленок — в семье, не задумываясь об их смысле. Вот, скажем, считалочка «Вышел месяц из тумана…». Как там дальше, помните?
— «…вынул ножик из кармана».
— Правильно. «Буду резать, буду бить, все равно тебе водить». Буду резать, буду бить. Каково?
— Вы это серьезно? — засмеялся Денис.
— Еще как! Вам кажется, что это ерунда, и на отдельно взятом примере, возможно, так оно и есть, но в комплексе дает чудовищный эффект. Люди вырастают в состоянии латентной агрессии. Дети готовы ненавидеть, понимаете? Вот что самое ужасное.
— Не вижу в детских страшилках ничего плохого. Я сам на них рос.
— Я с вами соглашусь, но только отчасти. Ужастики заложены в детском сознании, и это неплохо — иногда они выполняют расслабляющую, переключающую роль. Но ведь этот детский текст впрямую вкладывает в голову агрессивность!
— Докажите, — уперся Денис. — Пока что с вашей стороны это тоже слова. И между прочим, довольно агрессивные.