— Раз вы узнали меня, — сказал Ланселот, — так помогите скорее. Мне все равно, буду я жить или умру, лишь бы избавиться от боли.
— Вы будете жить, в том нет сомнения, — сэр Бодуин позвал слуг, и они перенесли раненого в жилище отшельника. Ланселота осторожно уложили в постель и дали ему выпить вина. В те времена отшельниками становились люди знатного происхождения, и у них хватало еды и питья для гостей.
После турнира король пировал со своими приближенными и стал расспрашивать их о рыцаре с красным шарфом на шлеме.
— Приведите его к нам, — велел он. — Мы воздадим ему честь и наградим за храбрость.
— Он ранен, — ответил Артуру король Северного Уэльса, — и едва ли выживет.
— Так тяжко ранен? А имя его кому-нибудь известно?
— Никому, сир. Мы не знаем, откуда он явился и куда уехал.
— Если этот рыцарь умрет, то будет для меня великая скорбь. Такой благородный воин!
— Вы что-то о нем знаете? — догадался король Северного Уэльса.
Дурная весть взволновала короля.
— Думаю, кое-что мне известно. Больше я расскажу, когда получу известия о нем.
Сэр Гавейн поднялся из-за стола.
— Во имя Иисуса, я отправлюсь его искать. Мы не можем допустить, чтобы раненый рыцарь оставался в нашей стране без помощи. Это позор для всех нас.
— Отлично сказано, сэр Гавейн, — одобрил король. — Надеюсь, ваши поиски увенчаются успехом, и вы застанете этого рыцаря в живых.
Гавейн позвал своего оруженосца, и вместе они поскакали на поиски и обшарили все леса на расстоянии шести или семи миль от Камелота, но и следов таинственного рыцаря там не нашли. Два дня спустя двор снарядился переезжать из Камелота в Лондон. На обратном пути вновь остановились в Астолате, и Гавейну досталась та комната, которую прежде занимал Ланселот. Хозяин замка, сэр Бернард, явился приветствовать гостя, и с ним пришла его дочь Элейн, Прекрасная Дева из Астолата.
— Скажите мне, — попросил сэр Бернард, — кто отличился на турнире? Кто вышел победителем?
— Один рыцарь превзошел всех, — сказал ему Гавейн. — Имени его я не знаю, он сражался под белым щитом, а на шлем повязал красный шарф. Он одолел сорок рыцарей Круглого стола.
Элейн рассмеялась и захлопала в ладоши:
— Хвала Богу! Этот рыцарь — само совершенство. Он — моя первая и единственная любовь. Никогда я не приму другого.
— О, прекрасная дама, — обратился к ней Гавейн. — Этот рыцарь — ваш возлюбленный?
— Да, сэр!
— Значит, вам известно его имя?
— Нет, имени я не знаю и не знаю, откуда он родом. Но, Бог мне свидетель, я люблю его всем сердцем.
— Как вы с ним познакомились?
Элейн рассказала о том, как Ланселот одолжил щит ее брата, чтобы его не узнали на турнире.
— А его щит хранится у меня, — добавила она. — Он сам мне его отдал.
— Можно взглянуть?
— В моей комнате, сэр, в деревянном ларце. Пойдемте, я провожу вас.
— Нет, дочка, — остановил ее сэр Бернард. — Вести к себе в комнату не подобает. Вели принести сундук сюда.
Принесли деревянный ларец, девушка открыла его и показала Гавейну щит. Тот сразу же его узнал:
— Ах, Иисусе! Теперь мне еще тревожнее стало на сердце, чем прежде.
— По какой причине, сэр?
— Есть на то причина. И вы в самом деле его любите?
— Я — да. Но не уверена, любит ли он меня.
— Любите его, прекрасная госпожа. Это самый храбрый и самый благородный рыцарь на всем белом свете.
— Я поняла это, едва увидев его.
— Его имя — сэр Ланселот. Я узнал его щит. Вам выпало редкое счастье: за двадцать четыре года я не видел, чтобы он надевал в бою знак какой-либо дамы. И я страшусь за вас, потому что, возможно, вы никогда больше не свидитесь с ним в этом мире.
Элейн едва не упала в обморок:
— Он погиб?
— Надеюсь, что нет. Но он получил такую рану, от которой может и не оправиться.
— Как это случилось? Куда он ранен?
— Копье сэра Борса пронзило ему бок.
Элейн в ужасе обернулась к отцу:
— Отец, вы позволите мне поехать на поиски сэра Ланселота? Я должна его найти, или от горя лишусь рассудка.
— Поезжай, моя добрая дочь. Спаси его, если это в твоих силах.
Она собралась в дорогу, не переставая рыдать. Гавейн поехал в Лондон к королю и рассказал Артуру о том, как щит Ланселота был найден у Прекрасной Девы из Астолата.
— Я так и подозревал, — ответил король. — Я видел Ланселота в саду возле замка сэра Бернарда. Потому-то я и не позволил вам сражаться с ним на турнире. Одно только меня удивляет: никогда прежде я не видел, чтобы Ланселот носил залог какой-нибудь дамы. Почему же он повязал этот красный шарф?
— Сир, Прекрасная Дева из Астолата полюбила его всей душой. Сейчас она отправилась искать Ланселота.
Услышав от своего мужа, что Ланселот надел залог другой дамы, Гиневра чуть не обезумела от гнева. Она призвала к себе сэра Борса.
— Вы слышали, — сказала она ему, — как Ланселот меня предал? Мне все равно, останется он жив или умрет, подлый предатель!
— Не говорите о нем так, госпожа!
— Почему бы и нет, сэр Борс? Он — предатель. Ведь он повязал шарф, сражаясь на турнире?
— Мадам, я сожалею о том, что он носил чей-то залог, но я уверен, что он не хотел вас обидеть. Он надел шарф лишь затем, чтобы его не узнали. Вот и все.
— Тем хуже, — сказала королева. — Он так гордится своими подвигами, а вы, сэр Борс, оказались лучшим рыцарем, чем он.
— Нет, госпожа, это не так. Он побил и меня, и моих товарищей. Ланселот лучше всех нас. Если б он захотел, мог бы и насмерть нас поразить. Об одном жалею: я слишком сильно ударил его копьем.
— Я его ненавижу. Я его презираю. Сэр Гавейн сказал королю о великой любви между Ланселотом и Прекрасной Девой из Астолата.
— Пусть сэр Гавейн говорит что вздумает. Но я знаю: Ланселот не обращает внимания ни на какую даму или девицу. Ко всем он относится одинаково. Я ему доверяю. А теперь я еду искать его и молю Бога послать мне добрые вести.
Прекрасная Дева из Астолата поехала в Камелот, чтобы отыскать рыцаря, которого она любила больше всех на свете, и удача свела ее с родным братом: сэр Лавейн как раз упражнял свою лошадь. Элейн окликнула его, и он подъехал поближе.
— Где Ланселот? — сразу же спросила Элейн.