Суровые, несчастные, отчаявшиеся — они доверяли свою судьбу Морану, последнему, кто стоял между ними и окончательной их погибелью. И Моран, как умел, заботился о них, — а умел он плохо, потому что на протяжении многих столетий ни о ком никогда не заботился. Он пришпиливал карточки к стене, потому что считал такой способ хранения наиболее безопасным. К тому же все они были у него постоянно на виду. Можно контролировать. Вы в надежных руках, ребята. Моран Джурич (Джурич Моран) бдит над вами, он корректирует вашу судьбу. Ага.
Моран снял выцветшие бумажные квадратики, скомкал их и сунул в корзину для ненужных бумаг. Что бы ни случилось с теми, чей мир только что был смят и выброшен, у них, во всяком случае, было довольно времени для того, чтобы разрешить все свои проблемы.
Иногда Морана посещала коварная мысль: а что, если сфотографировать самого себя? Чем это закончится — для всех его клиентов, для Истинного Мира и для самого Морана? Не произойдет ли аннигиляция? Вдруг створки бытия попросту схлопнутся, и всякая жизнь прекратится вообще? Опасно, опасно. Даже Моран не решался довести эксперимент до конца, а уж Моран всегда был отчаянной головой.
За годы жизни на Екатерининском канале Джурич Моран уже усвоил, что в период затруднений нужно пить водку. И когда его посещали тяжелые раздумья, он покупал «шкалик» и употреблял его в одиночку, не обременяя себя компанией.
Сейчас у него как раз наступил такой период. Называется — «момент». Шкалик закуплен. Стаканные грани облагораживают прозрачный напиток — водка, как установил Моран, даже на глаз отличается от обычной воды: она прозрачнее и блеск ее жестче.
С тяжелым вздохом Моран уставился на стакан. Пока что никаких озарений после выпитого его не посещало, но Моран не терял надежды. Когда у него под рукой не оказывалось подходящего объекта для экспериментирования, Моран, без тени колебаний, ставил опыты над собой.
Он открыл форточку, изгоняя из комнаты духоту и, как он надеялся, некоторое количество пыли. Сквозняком захлопнуло дверь. Моран обернулся, чтобы посмотреть, что происходит и не явился ли какой-нибудь безнадежный клиент, а когда он вернулся к стакану, то обнаружил, что одна из фотографий сорвалась со стены и плавает в водке. Моран поскорее выхватил листок из стакана, но было уже поздно: эмульсия поплыла, начала отваливаться прямо под пальцами.
— Тьфу ты, проклятье! — сказал Моран, комкая листок и бросая его под стол. — Что за невезучий день! Три конца света за полчаса — тут поневоле задумаешься над смыслом выражения «злой рок».
Он взял стакан и твердой рукой влил его содержимое в свой широко раскрытый рот.
* * *
Денис возвращался с одеждой для пленника, перекинутой через плечо, когда увидел, что возле бочки стоит Арилье — в одной руке кружка, в другой — глубокая глиняная плошка. Арилье смотрел на Клефа, а Клеф — на Арилье. Оба не двигались.
— Эй! — крикнул Денис. Дурное предчувствие вдруг охватило его, и он побежал. — Эй, ты чего, Арилье? Арилье!
Эльф медленно повернулся к Денису.
— Ты знаешь, — сказал Арилье задумчиво и как будто удивленно, — а ведь он умер.
— Кто? — Денис споткнулся, словно налетел на невидимый порог. — Кто умер? — Он кивнул на пленника. — Он?
— Не я, — лаконично сказал Арилье.
— Не ты… — повторил Денис, не понимая, что говорит.
Он перевел взгляд на Клефа. Тот не шевелился и вообще не подавал признаков жизни. Лежал себе в бочке, высунув наружу одну руку и запрокинув к небу голову.
— Может, он спит? — шепнул Денис.
— С открытыми глазами? Он — человек, люди так не спят.
— Некоторые спят… А еще, бывает, нарисуют себе глаза на веках, и спят на лекциях… — Денис спохватился. — Прости, я глупости говорю.
— Ты говоришь глупости для того, чтобы почувствовать себя живым, — объявил Арилье. — Это естественно. Очень по-человечески.
— Не понимаю, как он мог умереть, — сказал Денис. Теперь он посматривал на Клефа с опаской, каждый миг ожидая, что тот плеснет водой или крикнет «бу!» — в общем, напугает. Но Клеф просто лежал, очень скучный.
— Посмотри внимательнее, — Арилье махнул кружкой в сторону покойника, затем машинально приложил кружку к губам и отхлебнул.
Денис заглянул Клефу в лицо. Сонное, расслабленное, оно теперь выглядело совершенно человеческим. Ничего троллиного. И ничего от того радостного идиота, каким он был еще только нынче утром. Наверное, с таким лицом он смотрел по телевизору «Новости» — до того, как злая жена отсудила у него квартиру. В какой-то мере Денис вдруг начал понимать эту самую жену. Клеф-человек, очевидно, не слишком-то приятной был личностью.
И все-таки он бежал от троллей, рисковал жизнью, пробирался в замок, чтобы предупредить…
— Да! — вскрикнул Денис. — Он ведь говорил…
— Внимательнее смотри, — перебил Арилье. — Видишь?
Из угла рта пленника вытекла желтоватая слюна. Вроде мыльной пены. Жиденько так.
— Ну и что? — Денис не нашел это пятнышко чем-то примечательным. — Его постоянно тошнило, помнишь?
— Это другое, — сказал Арилье.
— Да почему другое-то? — удивился Денис. — Его от нашей пищи тошнило, с непривычки. Наверное, и в этот раз…
— Нет, — сказал Арилье твердо. — Вчера он ослабел просто от голода. А сегодня он отравился.
— Мы ведь установили, что он — человек, — возразил Денис. — Для него наша пища и вообще все наше — не ядовитое. Наоборот, свое и родное. Да?
— Да, — кивнул Арилье. — Его отравили нарочно.
Денис опустил голову.
— Значит, это правда. То, что он говорил.
— Что?
— В замке есть шпион.
— Невозможно, — тотчас заявил Арилье.
Денис вскинулся.
— Я ему тоже так сказал — мол, невозможно, но он только посмеялся. Тролли, говорит, многое про нас знают. Им кто-то передает сведения.
— Ты понимаешь, что это значит?
Под взглядом эльфа Денис поежился.
— Думаешь, я совсем глупый?
Арилье вдруг рассмеялся.
— А кто тебя знает… Но если дело так плохо, нужно сообщить защитнице Гонэл.
— Может быть, он нарочно подослан, чтобы нас смущать? Ну, сеять раздоры… Так ведь делают.
— А убили его тоже для того, чтобы посеять раздоры? — Арилье покачал головой. — Поверь мне, Денис, его именно для того и убили, чтобы он ничего не успел рассказать…
— Кое-что он все-таки успел. — Денис вздохнул. Теперь он сожалел о пленнике. Несмотря на неприятные манеры Клеф был мужественным человеком. А Денис даже имени его настоящего не знает.
* * *
Гонэл выслушала Дениса молча. Не перебивала, не возражала. От этого он еще больше путался, щедро уснащал свою речь словами «ну» и «в общем». Она только один раз вздрогнула — когда Денис назвал имя Морана.