— Почему вы сразу не рассказали мне об этом? — спросил я.
Кантрелл обессиленно плюхнулся на стул.
— Значит, вот почему доктор Годдард решил со мной расправиться? Потому что я его выдал?
— Настоятель Бенсон не сообщил об этом Годдарду, — сказал я. — Но почему вы утаили это от меня?
— Один раз я уже рассказал об этом настоятелю, и много мне это дало? Я всегда подозревал, что доктор Годдард догадывается о том, что я сделал. Он даже намеком не дал мне этого понять, но после того случая стал со мной еще более груб.
Молодой человек глубоко вздохнул.
— Когда пытаешься поступать правильно, из этого обычно не выходит ничего хорошего. Лучше оставить все как есть.
Он поднял на нас свои большие водянистые глаза за толстыми линзами очков.
— Знаете, они ведь забирали зубы не только у пациентов. Среди нищих и уличных торговцев быстро распространилась молва о том, что молодые люди могут получить деньги за то, что у них быстро и безболезненно вырвут зубы.
Мне вдруг невольно вспомнилась молодая привлекательная нищенка, которую я видел накануне.
— Доктор Годдард мог выбрать любого. Меня удивляло, что никто из представителей власти не знал, какой новый источник дохода нашли нищие. Впрочем, чему тут удивляться! Власти вообще не замечают бедняков.
Кантрелл погрузился в молчание, уставившись в грязный пол.
— Мне нужно перемолвиться парой слов с охранником.
Харснет посмотрел на Кантрелла, сочувственно покачал головой и вышел в заднюю дверь. Поговорив с мужчиной во дворе буквально несколько секунд, он вернулся.
— За то время, пока он находится здесь, ничего подозрительного не произошло. Но он недоволен тем, что его не пускают в дом. Ему даже спать приходится в сарае, набитом всяким плотницким инструментом. Почему вы не впускаете его, мастер Кантрелл?
— Я хочу, чтобы меня оставили в покое, — повторил тот.
Я испугался, что он сейчас ударится в слезы, и положил ладонь на руку Харснета. Мы поднялись и вышли из гостиной. В дверях я повернулся и сказал Кантреллу:
— Я поговорю со своим знакомым врачом и попрошу его принять вас.
Он не ответил, понуро сидя на стуле и глядя в пол.
Когда мы оказались на улице, Харснет снова сокрушенно покачал головой.
— Как ужасно пахнет в этом доме! А вы заметили, насколько грязная на нем одежда?
— Да, он находится в скверном состоянии. Бедняга.
— Судя по его виду, он движется в том же направлении, что и Адам Кайт.
— Я помогу ему, если смогу, — пообещал я.
— Вы готовы помогать всем сумасшедшим Лондона, — буркнул Барак. — Так недолго и самому сойти с ума.
— Мастер Шардлейк всего лишь хочет помочь бедолаге, — поддержал меня Харснет.
Он заметил, что я потер руку и невольно сморщился от боли.
— Совсем забыл спросить: как ваша рука?
— Гораздо лучше. Мне только что сняли швы. Надеюсь, что охранник знает свое дело. Не хотелось бы потерять еще и Кантрелла.
Харснет немного удивленно посмотрел на меня, видимо подумав, как и Барак, что я принимаю чрезмерное участие в судьбе молодого Кантрелла.
— Он последний из моих людей и вполне надежен. Если нам понадобится помощь, придется положиться на сэра Томаса Сеймура.
Коронер тяжело вздохнул.
— В конце концов все будет так, как пожелает Господь.
Харснет отправился в свою контору, а мы с Бараком поехали по Стрэнду, направляясь домой. Вечерело, тени становились длиннее.
— Что за дьявольщина происходила в таверне прошлой ночью? — задал вопрос Барак. — Если бы убийцей был Локли и убийство жены являлось частью его плана, он наверняка приберег бы ее напоследок, для седьмой чаши. Зачем ему было обнаруживать себя раньше времени?
— На меня он тоже не произвел впечатления убийцы. Ему для этого не хватает злобы, холодного ума, расчетливости. Разве что он хороший актер и умеет казаться не тем, кем является? По словам Гая, убийца должен притворяться постоянно, чтобы выглядеть обычным человеком.
Я почесал в затылке.
— Но откуда Локли может знать хоть что-то из юридической науки? А ведь это было необходимо, чтобы сочинить правдоподобное письмо Роджеру.
— Не знаю. По мне, так и Годдард тоже не подходит на роль убийцы. Ну не укладывается все как-то.
— Согласен. Доктор Годдард все больше и больше предстает перед нами как человек, которого больше волнуют деньги и положение, а вовсе не какие-то религиозные материи.
— В отличие от нашего безгрешного брата, коронера Харснета, — кисло усмехнулся Барак.
— Он не так уж плох. В нем есть и много хорошего.
— Он что, уже успел и вас обратить в свою веру? Вы тоже стали истинным праведником? — Барак фыркнул. — Как вообще можно верить в божественное всепрощение после того, что мы видели сегодня в таверне?
— В ответ на твой вопрос многие могли бы сказать, что Бог дарует человеку свободу выбора, и если он использует ее не во благо, а во зло, это вина его, а не Бога.
— Расскажите об этом миссис Бьюнс.
Когда мы свернули на Канцлер-лейн, я вспомнил о том, что согласился навестить Адама Кайта. А еще я должен был попросить Гая осмотреть Кантрелла. Мне был понятен страх этого молодого человека. А вдруг Гай и вправду скажет, что ему суждено окончательно ослепнуть?
Мы отвели лошадей в конюшню и вошли в дом. Как только я открыл дверь, ко мне метнулась Джоан.
— Приходила Маргарет, служанка Дороти Эллиард, с сообщением от хозяйки.
У меня оборвалось сердце.
— С ней что-то случилось?
— Нет, с ней все в порядке. Но в ее гостиной лежит мастер Билкнэп. Ему стало плохо, и он упал прямо у ее порога. Маргарет говорит, что он находится при последнем издыхании.
— Билкнэп? — переспросил я, не веря своим ушам. — Но они с Дороти почти не знакомы.
— Так сказала Маргарет. Она была здесь полчаса назад и просила, чтобы вы пришли сразу, как только вернетесь.
— Я пойду сейчас же.
Я распахнул дверь и торопливо зашагал по тропинке, ведущей к Линкольнс-Инн, окна которого с наступлением темноты осветились. Мне открыла Маргарет. На ее пухленьком лице читалось возбуждение.
— Что случилось? — с порога спросил я.
— Днем я услышала стук в дверь, а когда открыла, увидела мужчину в адвокатской мантии, лежавшего прямо у нашего порога. Хозяйка позвала повара и велела ему перетащить этого беднягу на кровать. Она говорит, что вы его знаете…
— Я здесь! — крикнула Дороти из гостиной.