— И королю не понравится, если вспыхнет новый скандал, связанный с Вестминстерским аббатством. Даже сейчас. Я повиновался лорду Кромвелю потому, что он в то время был всемогущим, хотя его радикальным религиозным убеждениям я никогда не симпатизировал. Но уже тогда я знал, что он зайдет слишком далеко и, воспользовавшись этим, враги Кромвеля низвергнут его. Что, собственно, и произошло. А теперь мы постепенно даем задний ход.
— Значит, вы всегда поворачиваетесь по ветру, — констатировал Харснет.
— Лучше поворачиваться по ветру, чем качаться на ветру, как случилось со многими.
Настоятель направил на коронера похожий на обрубок палец.
— Королю ничего не известно? Ни про убийства, ни про убийцу, которого вы ищете? Я наводил справки — о, не волнуйтесь, очень осторожно! Король не обрадуется, узнав, что архиепископ Кранмер держит его в неведении, когда повсюду поднимает голову измена.
Бенсон обратил свой взгляд на меня.
— Ваши поиски идут ни шатко ни валко. Похоже, вы попали в серьезный переплет, мастер горбун. Вы же не захотите вывести короля из себя во второй раз?
Не обращая внимания на Бенсона, словно его тут не было, Харснет повернулся ко мне.
— Что нам это дает? — спросил он. — Может быть, убийца — кто-нибудь из их бывших пациентов, которых они изуродовали, лишив зубов?
— Сомневаюсь, — ответил я. — Их пациентами были бедняки, совершенно беспомощные, забитые люди. И все же тут есть какая-то ниточка. Должна быть.
— Это определенно Годдард, — сказал Харснет. — Он выбирает жертв из тех, кого знал.
Коронер посмотрел на настоятеля.
— Вы рассказали нам все?
— Все. Клянусь своим саном настоятеля Вестминстера.
— Знаю я, чего стоит такая клятва, Сэмюель, — откликнулся Харснет голосом, полным сарказма.
Бенсон пронзил его испепеляющим взглядом и обратился ко мне:
— Мне что-нибудь угрожает?
— Не думаю, сэр. Все предыдущие жертвы так или иначе имели отношение к религиозному радикализму, а потом порвали с ним. Но вы, сэр, всегда были, гм, приспособленцем, если мне будет позволено так выразиться.
— Я всегда был практичным человеком, господин горбун.
Выйдя из дома настоятеля, Харснет покачал головой.
— Мы ни на шаг не продвинулись вперед, — сказал я.
— Но мы хотя бы знаем, насколько жестокими и бессердечными могли быть Годдард и Локли. Почему только Бенсон не рассказал нам про эти махинации раньше? Ведь он знал, что ему ничего не грозит.
Я не ответил, думая о том, что агрессивный тон, который с самого начала избрал Харснет в общении с настоятелем, не помог. Им двигала антипатия к этому человеку. Но в некоторых случаях, общаясь с политиками, нужно вести себя так же, как они: подстраиваться, прикидываться, изображать дружелюбие.
— И почему нам не рассказал об этом Кантрелл? — продолжал вопрошать Харснет.
— Думаю, потому, что он был слишком напуган, — ответил я. — Тем более что после того, как он поведал об этом Бенсону, все равно ничего не изменилось. Интереснее другое: что он расскажет нам теперь? Мы даже можем оставить здесь лошадей, поскольку он живет в нескольких шагах отсюда. Вернее, не живет, а существует.
Мы перешли через дорогу и подошли к полуразвалившейся плотницкой мастерской.
— Я не вижу охранника, — удивился Харснет.
— Зная Кантрелла, могу предположить, что он отказался от его услуг.
— Значит, нужно заставить его согласиться.
— С этим я согласен.
Мы постучали в дверь, и через несколько секунд она отворилась.
— Это опять вы, сэр, — без всякого энтузиазма протянул Кантрелл.
Он перевел взгляд на Харснета и спросил:
— А это кто такой?
— Я помощник лондонского коронера, — довольно миролюбиво сообщил Харснет. — Мастер Шардлейк работает вместе со мной. Мы хотели посмотреть, как вы тут поживаете, и надеялись увидеть охранника.
— Он на заднем дворе.
— Мы можем войти?
Сутулясь больше обычного, Кантрелл провел нас по грязному коридору в запущенную маленькую каморку с гордым названием гостиная. Здесь, как и прежде, стоял затхлый запах немытого тела и тухлятины. Через починенное окно я увидел во дворе дородного мужчину, который сидел на перевернутом ящике и ел хлеб с сыром.
— Я не хочу, чтобы у меня в доме находился посторонний человек, — сообщил Кантрелл, заметив, куда я смотрю. — Пусть, если угодно, остается там.
Рядом со столом валялись осколки разбитой тарелки, по полу растеклась похлебка.
— Мой ужин, — уныло пояснил Кантрелл. — Я уронил тарелку, когда вы постучали.
— Вам следует лечить глаза. Помните, я говорил, что у меня есть знакомый врач, который проконсультирует вас бесплатно?
Я уже решил, что сам заплачу Гаю. Если я могу сделать это для Билкнэпа, смогу и для нищего Кантрелла.
Некоторое время Кантрелл молча смотрел на меня, а я гадал, что за болезнь столь пагубно сказалась на его зрении.
— Я боюсь, сэр. А вдруг он скажет, что я ослепну? — признался молодой человек.
— Но возможно, он скажет, что вам просто нужны другие очки. Давайте я договорюсь о приеме?
Не ответив на мой вопрос, Кантрелл мотнул головой в сторону окна и угрюмо спросил:
— Долго еще этот человек будет здесь торчать?
— Возможно, некоторое время вам придется потерпеть его общество, — вступил в разговор Харснет. — Должен сообщить вам, что Фрэнсис Локли пропал без вести, а женщина, с которой он сожительствовал, убита. Тот человек, который проник в ваш дом… Это мог быть Локли?
От удивления у Кантрелла открылся рот.
— Нет, — ответил он, — это не мог быть Фрэнсис. Локли — низенький, а тот, кто вломился сюда, был высоким. Годдард тоже был высоким.
— С большой бородавкой на носу, как сообщил мне мастер Шардлейк.
— Да.
— А после того, как ты врезал ему палкой, у него вдобавок ко всему еще и голова разбита, — с одобрением в голосе вставил Барак.
— Не знаю, не знаю! — с неожиданным раздражением воскликнул Кантрелл. — С какой стати вы заявились сюда целой гурьбой и задаете мне все эти вопросы? Я не понимаю, что происходит, и хочу только одного — чтобы меня оставили в покое и больше не приставали.
Харснет посмотрел на бывшего монаха долгим внимательным взглядом.
— Мы только что были у аббата Бенсона, — заговорил он, — и тот рассказал нам про махинации, которыми занимались Годдард с Локли, выдирая зубы у пациентов, находившихся под действием двейла. По его словам, он узнал об этом от вас.