«Да нет же. Это просто глупо. И потом, я знаю, где он живет… Если просто отключить телефон, это ничего не даст. Нет, нет».
«Скорее всего у него просто села батарейка», – размышляла она. Но этот вариант казался еще менее реальным.
«Чтобы у Константинова села в телефоне батарейка, и он этого не заметил? Ну уж нет».
Она решила перезвонить попозже. Может, после того, как проверит накладную?
«Ну да, мне сейчас больше не о чем думать – только о накладной».
Ирина посмотрела на машину, стоявшую невдалеке, развернулась и взялась за ручку двери. Она была закрыта.
Ирина подняла голову и посмотрела в камеру наблюдения.
«Уснул, что ли, старый пень?» Обычно дядя Вася сам открывал ей дверь, не дожидаясь звонка.
Ирина помахала рукой, но дверь и не думала открываться. Тогда она все-таки нажала на кнопку вызова. Не то чтобы это была бог весть какая тяжелая работа, просто она не привыкла к подобным знакам невнимания.
Зуммер переговорного устройства тоненько запищал, лязгнул электропривод замка, и дверь открылась.
Ирина вошла в холл и увидела, что охранник сидит, не отрываясь от телевизора. что-то на экране портативной черно-белой «Юности» настолько привлекло его внимание, что он не замечал ничего вокруг себя.
«Что могло так заинтересовать дядю Васю? Вот уж не знаю».
Она подошла ближе и перегнулась через барьер конторки.
– Что там, дядя Вася?
– Да вот, – охранник покачал головой. Видимо, этого показалось ему недостаточно, чтобы выразить свою озабоченность, поэтому он запустил в густые пегие волосы широкую квадратную пятерню. – Черт знает что творится! А? Жить стало страшно! В метро уже ездить нельзя!
– В метро? – Ирина насторожилась.
– Ну да! Вон, слышь, что говорят? Крупная авария… Прорва пострадавших. Прямо здесь, под боком, на «Тушинской». Интересно, до шести успеют ликвидировать? Как я со смены-то поеду?
Ирина вдруг словно увидела себя со стороны. Она стояла у барьера конторки, и мысли ворочались в голове с отвратительной медлительностью. Только одно слово, засевшее слишком глубоко, вызывало чувство неясной тревоги.
«Тушинская»… «Тушинская»?! «ТУШИН– СКАЯ»!!!
Внезапно накатившее оцепенение прошло, так же быстро, как и появилось.
– На «Тушинской»? Что там?
Она перегнулась еще сильнее и, не замечая, что жакет трещит по шву и рукав вот-вот грозит оторваться, протянула руку к телевизору и повернула его к себе.
– Ты чего? – спросил охранник.
В его голосе что-то дрогнуло, и от этого тревога Ирины только усилилась. Словно бы дядя Вася знал нечто такое, чего ей знать не положено.
– Как сделать громче? – воскликнула она.
На экране молодой человек с пышным начесом, скрывающим раннюю лысину, стоял с микрофоном в руке на площади автобусной станции.
И то, что он говорил, было настолько ужасным, что Ирина отказывалась этому верить.
Алексей Назимов не мог не видеть в происходящем некоего знака. Даже, можно сказать, знамения судьбы.
Прошло всего два месяца с тех пор, как он вместе с бригадой оказался у разрушающейся прямо на глазах Башни.
Назимов вел прямой репортаж, и его включения регулярно давали в телевизионной программе.
Это был воскресный день. Июль. Жара. Половина города разъехалась, но рейтинг у канала в тот день был просто сумасшедшим. Мало того, статистика свидетельствовала, что во время прямых включений количество телезрителей резко увеличивалось. Значит, аудитория «уходила» с других каналов, а это очень важно.
Это означало успех. Его личный успех как репортера.
Назимов не собирался останавливаться на достигнутом. Некоторые секреты ремесла, которые он понял в тот день, следовало хорошенько уяснить, закрепить и развить.
Назимов провел много свободного времени в аппаратной, просматривая свои ролики и сравнивая их с роликами конкурентов.
Затем ему пришло в голову сравнить то, что выпустили в эфир, с «обрезками», не вошедшими в репортажи.
Выпускающий режиссер был тут ни при чем. Назимов сам, работая «с колес», много метров отправил в «корзину», а теперь, просматривая их еще раз, понял, что напрасно это сделал.
Именно в «корзине» оказались кадры, которые смогли бы придать репортажам больше живости и наглядности.
Например, кадры, когда его чуть не сбил мотоциклист. Ведь это обязательно надо было дать в эфир, а он почему-то не дал. Побоялся, что вся Россия увидит его испуганным, с покрасневшим лицом и сбившимся набок начесом.
Глупо! Он понял, что был не прав. Ведь он не освещал визит президента дружественной страны и не докладывал парламентскую хронику. Он работал с места крупной катастрофы и просто обязан был показать, как это страшно. Не стоило делать из себя бездушного автомата по передаче горячих новостей и лишать свой имидж простительной и волнующей человечности.
Назимов усвоил полученный урок, и сейчас решил действовать несколько по-другому.
Случаю… (или не совсем Случаю?) было угодно, что двадцать первого сентября его телевизионная бригада снова оказалась дежурной. Правда, за пять минут до выезда он еще не знал, что поедет к «Тушинской». Редактор отдела новостей отсылал его бригаду к Басманному суду, где возобновились слушания по делу Ходорковского.
Назимов уже приготовился разжевывать для телезрителей эту тягучую и невкусную конфету, как вдруг раздался еще один звонок, и редактор приказал немедленно отправляться к «Тушинской».
Алексей на ходу выслушивал скучные вводные и строгие указания, на чем следует заострить внимание, а что лучше обойти стороной, и понимал, что поступит немного по-другому.
Не то чтобы совсем по-другому. Нет. Немного…
– Разворачивай антенну! – скомандовал Назимов и вылез из машины. – Когда будем готовы? – спросил он инженера.
– Пять минут, – ответил инженер.
– Хорошо, – сказал Алексей и кивнул оператору: – Пошли!
Быстрым наметанным взглядом он оценил ситуацию. Основные события разворачивались у противоположного выхода из метро.
На пятачке возле «Макдоналдса» стояли машины «скорой помощи». Они задерживались здесь совсем ненадолго. Врачи и фельдшеры грузили раненых, по несколько человек в каждую машину. Затем двери с тревожным жестяным грохотом захлопывались, отрывисто ревел двигатель, и машина, окутанная голубыми сполохами мигалок, стремительно срывалась с места. Тут же подъезжала следующая.
Надрывно выли сирены. Назимов машинально отметил, что в радиусе ста метров нигде нет птиц, они улетели, испуганные суматохой и громкими звуками.
Бело-голубые джипы спасателей стояли где придется. Самих спасателей не было видно. «Наверное, все они спустились в метро, – подумал Назимов. – Действительно, где же им еще быть? Люди работают».