— Что тебе понятно?! Вилли был единственный, кто не жалел меня после того, как я заболела. Он не поставил на мне крест, как, вздыхая, это сделали остальные! Он относился ко мне, как к здоровой. Он врал, что я хорошею день ото дня. И я верила ему, а не зеркалу. Я видела, что действительно нравлюсь ему, а он боялся, что остальные подумают, будто он это делает из-за карьеры. Тебе понятно… Много ты понимаешь! Если бы не твой дурацкий фонарь, нас бы не заметили!
— Э, нет! Тогда уж, если бы не твоя истерика, то и я бы не моргнул вспышкой!
Габи отвернулась и пошла прочь.
— Подожди! — Артем взвалил на плечо сумку и поспешил следом. — Я не могу так быстро. Сумка цепляется за кусты.
— Пошел ты со своей сумкой! — огрызнулась Габи.
Артем ускорил шаг, стараясь не отставать. Он в очередной раз удивился нестандартности женской психики. Ему никак не удавалось найти подход к Габи. Попытавшись порыться в памяти и отыскать среди своих подруг похожую на Габи, Артем с удивлением отметил, что таких нет. Те как-то были попроще. «Это все от болезни, — подсказал проснувшийся в душе доктор. — А так — обычная папочкина дочка. Ничего особенного. Хотя не откажешь, симпатичная».
Виноградные ряды закончились, и под ногами заскрипели камни. Тропа повела вверх, вдоль обрывистого склона. Где-то рядом шумело море. Габи уверенно шла вперед, будто сзади и не было Артема с тяжелым баулом. А его это уже начинало раздражать, и он лихорадочно обдумывал, как бы осадить заносчивую немку. Вдруг впереди он увидел поднимающиеся им навстречу три темных силуэта.
— Габи, — еле слышно прошептал Артем ей в спину.
Теперь заметила их и она. Камни осыпались под ногами незнакомцев, и кто-то из них сдавленно выругался. Габи схватила Артема за руку и, стараясь не шуметь, потащила в сторону от тропы, в темнеющие рядом кусты. Как назло, сухие ветки под ногами доктора трещали, будто выстрелы, и не удивительно, что их услышали. Незнакомцы замерли, затем, тихо переговариваясь, пошли им навстречу. Звонко лязгнул затвор, и Артем почувствовал, как по его спине поползли мурашки. После гибели Вилли к таким звукам он теперь относился со страхом. Силуэты приближались, и Артем рассмотрел впереди офицера в фуражке и круглые бескозырки матросов. Но у Габи, наверное, зрение было еще лучше. Она наклонилась к уху Артема и прошептала:
— Замри, я его знаю.
И, поднявшись во весь рост, вышла навстречу патрулю. Доктор сжался, боясь даже вздохнуть, чтобы не выдать себя.
«Куда полезла, дура, — подумал он, стараясь слиться с кустом. — Может, не заметили бы». Но Габи уверенно вышла на тропу и, остановившись, громко произнесла:
— Здравствуй, Филипп!
Офицер остановился. Присмотревшись, он удивленно спросил:
— Фрейлейн Габи, это вы? Что вы здесь делаете?
— Филипп, ты же знаешь, что сейчас творится в гарнизоне. Кругом гестапо. Я убежала и спряталась здесь.
— Да, — согласился офицер. — Эти выродки совсем озверели.
— А что вы здесь делаете?
Габи глянула на притихших сзади матросов.
— Нас отправили искать вдоль берега английских диверсантов.
— Диверсантов? И ты поверил?
— Нет, конечно. Гестапо изображает бурную шумиху, чтобы прикрыть какие-то собственные дела. Из моряков назначили патрули и отправили подальше от базы.
— Филипп, тебе известно, что произошло с моим папой?
— Да, фрейлейн. Он погиб.
— Я это знаю. Но почему его обвиняют в измене?
— Гестапо врет! Не верьте ни единому слову. Ваш отец был честный человек.
— Спасибо, Филипп.
— Фрейлейн Габи, что вы намерены делать дальше?
— Я хочу вернуться домой и разыскать маму.
— Так вы ничего не знаете?
— Филипп, что я должна знать? — не на шутку встревожилась Габи.
— Мне очень жаль, что я вынужден первым сообщить вам эту весть.
— Говори!
— Когда нас инструктировали перед выходом в патруль, я слышал, как гестаповцы говорили о вашей матери. Ее тоже арестовали.
— Ее арестовали? За что?
— Вы не знаете главного. Солдаты говорили, что она пыталась бежать, и ее застрелили.
Габи застыла, прижав руки к груди. Плечи начали сотрясаться от рвущегося наружу плача.
— Фрейлейн Габи, если те люди хотят вам помочь, я не буду им препятствовать.
— Что?
Филипп многозначительно посмотрел на силуэт Артема в кустах.
— Мы все любили и уважали вашего отца. Он был настоящий моряк и честный офицер. Мы всегда будем помнить о нем. А сейчас прощайте. Здесь мы ничего не видели. И нам еще нужно осмотреть подступы к дамбе. За мной!
Филипп махнул рукой и повел матросов прочь. Вскоре они исчезли в темноте.
Габи закрыла лицо руками и дала волю слезам. Артем выбрался из кустов, и, стряхивая прицепившиеся колючки, подошел к девушке.
— Ты поплачь, поплачь, — он обнял ее за плечи. — Только не громко. А то нас могут услышать уже не такие сознательные патрули.
Габи уткнулась лбом ему в грудь и теперь заголосила навзрыд. Артем гладил ее по голове и приговаривал:
— Тише… Тише. Твоим родителям уже не поможешь. Ты плачь, но тихо.
Но Габи уже пришла в себя. Вытерев слезы и тяжело вздыхая, она произнесла, убрав с себя руки Артема:
— Нам нужно уходить.
— Куда?
— Ночь где-нибудь пересидим, а утром я хочу отправиться в Австрию. Под Инсбруком живет моя бабушка. Там тихо и спокойно.
— Ближний свет. Сама-то поняла, что сказала? Даже я знаю, что Австрия от нас с другой стороны Франции. А это не меньше тысячи километров!
— Сейчас на дорогах много беженцев. Прибьемся к какой-нибудь колонне и с ними дойдем.
— Послушай, Габи! У меня сейчас возникла одна мысль. Где-то здесь недалеко, в море, мои товарищи. Этим вечером мы с Вилли плавали на катере ко мне на лодку. Катер у двенадцатого причала. Давай уплывем вместе. Там мы будем в полной безопасности.
— Легче пешком дойти до Австрии, чем найти в море твою лодку.
— Ты не поняла. Они где-то рядом. Они ждут, когда я спасу наших товарищей.
— Это тех, которые были на «Энхен»?
— Ты знаешь, где они?
— Их тоже забрало гестапо.
— Дьявол! — Артем с досадой схватился за голову. — Как же я их теперь вытащу?
— Никак. Так ты со мной?
— Погоди, погоди! Понимаешь, мне обязательно нужно вернуться на лодку. И еще! Я ведь должен тебя вылечить.
— Забудь. Я уже свыклась с болезнью. Мне бы добраться до бабушки, а там пусть будет как будет. Она у меня баронесса. Даже свой замок имеет. А красота там какая! Мне бы там было легче дожидаться…