— Я пришел, потому что понял: самая большая пытка — это разлука с тобой!
— Ты весь исцарапан! — Кармен коснулась пальцами красных полос на его щеках.
— Для измученного тоской рыцаря нет преград! — Вилли постарался вложить в свои слова максимум пафоса.
— Вилли! — засмеялась Кармен. — Рыцарей уже лет двести как нет.
— Рыцарь — это не доспехи, это состояние души!
Ее лицо стало грустным, опустив голову, она надолго замолчала.
А Вилли переполняли эмоции. Но, с чего начать разговор, он решительно не понимал. Всегда стесняясь передать свои чувства, он вдруг понял, что сделать это на испанском языке гораздо проще и легче. Язык, выпестованный кавалерами в серенадах под балконами возлюбленных, казалось, был создан для признаний в любви. С горечью он отметил, что прагматичный немецкий — это язык команд и высказать то, что так рвалось изнутри, на родном языке у него не получится. В эйфории Вилли набрал полную грудь воздуха и вдруг невпопад ляпнул:
— Командир сказал, что скоро мы уйдем отсюда.
Кармен продолжала молчать. Она отвернулась, потому что у нее предательски увлажнились глаза.
— Я не знаю, что мне делать. Раньше все казалось так просто! Я был уверен, что останусь с тобой навсегда. Командир поймет меня, а сейчас я даже боюсь заговорить с ним об этом!
— Может, так будет лучше, — тихо сказала Кармен.
— Что?! — Вилли решил, что ослышался, но по молчанию девушки понял, что она прогоняет его! В одночасье воздушный замок рухнул.
Он был подавлен и растерян. Он все придумал! Придумал то, чего никогда не было. Никогда Кармен не питала к нему никаких чувств!
— Я знаю, Вилли, что скажи я сейчас — останься, и ты так и сделаешь. — Ее голос задрожал. — Но я никогда не попрошу тебя об этом. Потому что, как только твои товарищи уплывут, ты не проживешь здесь и дня. Ты хороший, добрый, чуткий, а на этом острове — это слабость, а не сила. Я буду помнить тебя всегда. Получить еще один день счастья ценой твоей жизни — это страшное преступление! Знать, что ты где-то есть, — мне этого достаточно. Это та маленькая искорка, которая будет согревать меня всю оставшуюся жизнь. Ты мой рыцарь, которого я не забуду никогда.
Кармен уже не скрывала градом катившихся слез. Из всегда казавшейся строгой, не по годам серьезной и умной барышни она вдруг превратилась в расплакавшегося ребенка. Он и сам был готов разрыдаться от несправедливости жизни. Он только сейчас понял, что она для него значит.
Рядом вдруг послышались шаги.
Встрепенувшись, Вилли прижал девушку к стене, закрыв собой, и замер, боясь лишний раз вздохнуть.
Из кустов вышел Томас, которого Вили боялся даже больше, чем губернатора. От одного вида безобразно огромной фигуры, лица с широченными скулами и кривым расплюснутым носом у него мурашки бежали по спине.
Томас прошел мимо них всего в двух шагах, отворил скрытую в кустах калитку и вошел в стойло к заволновавшемуся при виде хозяина быку.
Протоплазма! Ему нужна протоплазма! Живая, малоподвижная и доступная!
Проламываясь сквозь преграждавшие путь ветки, подминая и скользя по траве мощным телом, он двигался вперед, сокрушая все на своем пути. Ему нужна протоплазма. Он ощущал ее повсюду. Но, проворная, чувствующая опасность и быстрая, она была недосягаема. Многоуровневое сознание, вышедшее после ранения из сумеречного состояния, двигало его вперед. Белыми пятнами вокруг мелькала и исчезала протоплазма. Сетчатое зрение фиксировало дистанцию, скорость, размеры целей, но громоздкое тело не успевало за ними.
Первый уровень сознания, подчиненный инстинкту самосохранения, требовал немедленной добычи для восполнения растраченной энергии и ликвидации ранения.
Второй уровень, прощупывая вокруг расстояние гораздо дальше, чем было доступно первому, отчаянно сигналил об одиночестве, окружающем его. Это было опаснее, чем отсутствие необходимой протоплазмы. Это сводило к абсолютному нулю его существование.
Третий уровень пока спал. Предназначенный для приема огромной информации и не получая ее, он находился в безучастно дежурном состоянии и не растрачивал попусту бесценную энергию.
Он вдруг на секунду замер. Впереди малоподвижной массой двигалось множество пятен протоплазмы. Загребая и подбрасывая в воздух комья земли мощными, короткими, трехпалыми лапами, он бросился вперед, набирая скорость.
Вилли, прижав к себе Кармен, стряхнул с головы закрывавший глаза широкий лист. Теперь ему хорошо была видна широкая спина голландца. Немного смущало, что, подглядывая из кустов, он вроде как шпионил за Томасом. Но о том, чтобы выйти и обнаружить себя, нечего было и подумать. Затем чувство смущения сменило удивление. Томас гладил быка за ухом, разговаривал с ним, толстыми короткими пальцами расчесывал челку на лбу. О чем он говорил, Вилли не понял, но, когда Томас поцеловал быка в мокрый нос, Вилли чуть не вывалился из своего укрытия. Он был потрясен. Грубый, будто вырубленный тупым топором из болотной коряги, с обожженным и обветренным лицом, Томас, оказывается, был способен испытывать нежные чувства. И к кому? К рогатому, слюнявому, обросшему жесткой шерстью существу!
Ни о чем не подозревающая Кармен попыталась ослабить его объятия.
— Тише, — зашептал Вилли. — Он сейчас уйдет.
Томас порылся в карманах и достал кусок сахара. Бык тут же смахнул его длинным языком и от удовольствия легонько боднул Томаса в грудь. Томас громко рассмеялся.
Позабыв об осторожности, Вилли залюбовался этой идиллией, когда вдруг рядом снова затрещали ветки. Казалось, танк или как минимум носорог прокладывает себе дорогу. Стволы деревьев раскачивались, как гнущаяся под ветром трава. Раздалось громкое шипение, затем последовал рев. Треснула и повисла на лианах пальма. Вилли не выдержал и, схватив Кармен за руку, потащил ее на открытое место. Томас тоже услышал шум и выскочил из стойла. Он ничуть не удивился при виде Кармен и Вилли. У штурмана даже мелькнула мысль, что телохранитель губернатора знал об их присутствии. Но тут кусты разошлись под мощным напором в стороны, и Вилли в ужасе попятился. Изрыгая гулкое шипение, из джунглей выползло существо с коротким толстым хвостом и гладким зеленым телом. Вместо головы у него был бугор, усыпанный многочисленными, меняющими цвет шестигранниками.
Существо замерло. В нижней части нароста появилась узкая щель, откуда высунулся длинный раздвоенный язык.
Первым опомнился Томас.
— Сеньора, сюда! — выкрикнул он и сгреб Кармен вместе с Вили в охапку, закрыв их своим телом.
Чудовище раздумывало не более двух секунд, затем, приняв решение, отвернулось и, нацелившись на стойло быка, медленно поползло в избранном направлении. Вилли видел, как уперся его нарост в ограждение и толстая доска прогнулась, как тонкий стебель бамбука.
Томас понял, что теперь в опасности его любимец. Выкрикивая голландские ругательства, он бросился искать какое-нибудь бревно, чтобы ударить или хотя бы оттолкнуть чудовище. Но ничего подходящего под ногами не оказалось.