«Где же Удо?» — ничего не понимая, озирался Гюнтер.
На шум высыпал весь барак. Матросы удивленно таращились на губернатора, но доминиканца среди них не было.
— Чего это он так разошелся? — спросил Герберт.
— Если бы я знал.
У Герберта за спиной висел автомат. Он демонстративно перекинул его через руку, переместил на грудь и щелкнул затвором. Но даже этот жест не утихомирил губернатора. Дон Диего, видя, что переводчика нет, безнаказанно крыл капитана чужаков последними словами, демонстрируя явившимся с ним испанцам свою смелость.
— Может, стрельнуть разок, хотя бы поверх голов? — разозлился Вагнер.
— Нет, давай сначала узнаем, в чем дело! — Гюнтер вертел головой, высматривая среди матросов черную физиономию. Затем, не выдержав, крикнул: — Куда подевался Герреро?
Моряки переглянулись. Оказалось, что вечно путающегося под ногами доминиканца с утра никто не видел.
— Герр командир, может, я смогу вам помочь? — отделился от толпы штурман.
— Вилли! Чего же ты ждешь? — Гюнтер совсем забыл, что у него теперь есть два переводчика с испанского. — Объясни мне, что ему нужно? Но Удо я все равно хочу увидеть! Разыщите его!
— Герр командир, губернатор тоже хочет его видеть, — перевел Вилли.
— Что? — не понял Гюнтер. — Весь этот крик из-за Удо? Он хочет видеть Удо? Зачем?
— Наверное, пришел предложить новую цену, — усмехнувшись, произнес Герберт. — Теперь нам предложат пятерых рабов. Командир, это отличная возможность пополнить экипаж!
Не удержавшись, Вагнер громко захохотал. Дон Диего воззрился на него с удивлением, а затем вновь принялся размахивать руками и выкрикивать ругательства.
— Дон Диего говорит, что у них исчез галеон, — перевел Вилли.
— Вот как? — теперь уже удивился Гюнтер. — Странные вещи творятся на вашем острове, губернатор. У меня пропал матрос, у вас — галеон. А от нас-то вы что хотите?
Дон Диего покраснел и, набрав полную грудь воздуха, возмущенно выкрикнул:
— Ваш мавр украл «Беатриз»!
— Удо украл корабль? Что за бред! — рассмеялся Гюнтер.
— Мои люди видели! — Губернатор ткнул пальцем в стоявших сзади испанцев. — Ночью они были на причале и видели, как кто-то переплыл залив и уплыл в море.
— Но при чем здесь Удо?
— А при том, капитан, что у этого пловца была черная голова! Это был мавр! Ваш мавр, капитан!
— Ну… — усмехнулся Гюнтер. — Ночью все кошки черные.
— Что? — не понял пословицу губернатор, но, не утруждая себя размышлениями над непонятной фразой, продолжил: — А вот эти двое — матросы с галеона. Эти две ленивые собаки спали, вместо того чтобы охранять корабль, для чего их там оставили. Но ничего, они еще от меня получат! А потом еще от Карлоса, когда он вернется. Так вот, они рассказывают интересные вещи. Их просто вышвырнули за борт! Но перед этим они видели вашего мавра! Что скажете, капитан? Вам нечего сказать? Так скажу я! Вы — воры! Неблагодарные воры!
Дон Диего, очевидно, еще очень многое хотел сказать, но неожиданно ударившая по ушам автоматная очередь прервала на полуслове. Пороховые газы полетели ему в лицо, сорвав с головы шляпу. Стоявшая позади них пальма обрушила на землю срезанные пулями листья и ветки. Испанцы бросились врассыпную, оставив губернатора и его охрану в одиночестве. От загрохотавшей над головой очереди дон Диего впал в ступор. Челюсть у него отвисла, а глаза вылезли на лоб. Красное, готовое лопнуть от повышенного кровяного давления лицо приобрело белизну мела.
— Извини, командир, не сдержался, — виновато произнес Герберт. — Но кто-то же должен был остановить этого наглеца!
— Предупреждать надо. Я из-за тебя чуть не оглох. Никогда так больше не делай без команды.
— Ну, прости, Гюнтер, сорвался.
Дон Диего продолжал стоять как истукан. Пришедший в себя Томас несмело тронул его за локоть. Но губернатор не шелохнулся.
Вагнер удивленно заглянул в остекленевшие глаза дона Диего.
— Что с ним?
— Шок.
— М-да, неудобно как-то вышло. Ну хорошо, я так понимаю, сеньоры, что аудиенция окончена! — обратился Гюнтер к охране губернатора. — Дону Диего надо отдохнуть. Помогите ему. А позже, в спокойной обстановке, мы обсудим наши вопросы.
Когда за испанцами были закрыты ворота, он с усмешкой повернулся к лейтенанту:
— А если бы у него сердце не выдержало?
— Да кто ж знал, что он так обидится! — засмеялся Герберт.
— Посмотрел бы я на тебя, когда вот так, в упор, над головой, да еще если ты не знаешь, что это такое.
— Виноват, исправлюсь, — склонил голову Герберт.
— Да ладно. Может, действительно следовало поставить губернатора на место. Как думаешь, мог Герреро выкинуть такой номер?
— Да я уверен, что именно он это сделал! Я даже представляю, каким образом. Потому что если бы это был кто-то из местных, то спящих матросов обязательно бы прирезали. А вот просто выбросить за борт — это вполне в духе Герреро. Силы и ума ему не занимать, а уж решительности и подавно. Достаточно поднять якорь, и течение унесет галеон в море. Затем, выпустив из трюма рабов и возглавив их, можно плыть куда хочешь. Разобраться с парусами для Удо не такая уж и сложная задача.
— Возможно, все так и было, — кивнул, соглашаясь, Гюнтер. — Вопрос теперь в том, что нам дальше делать? Собери экипаж.
— А что его собирать, все и так здесь.
Гюнтер осмотрел лица подводников. Все, кто в этот день был на берегу, стояли перед ним. После стрельбы Вагнера даже те, кто спал, выскочили во двор.
Между тем Вилли через щель в заборе наблюдал, как дон Диего, с трудом переставляя ноги, поддерживаемый с обеих сторон Чуи и Томасом, тяжело шел по тропе к особняку.
«Вот так-то, губернатор! Это вам не детей губить!» — злорадно подумал он и хотел крикнуть вдогонку что-нибудь обидное, но неожиданно осекся.
В толпе женщин возле кухни он увидел Кармен.
Зеленое платье мелькнуло среди пестрых нарядов и исчезло. У Вилли защемило сердце. Они не виделись уже два дня. Два долгих, выброшенных из жизни дня. Сегодня утром Вилли намеревался выбраться за пределы барака и разыскать Кармен, но воспоминание о произошедшем с беднягой Джилом сделало ноги свинцовыми, и он уткнулся носом в соломенный матрац, не в силах заставить себя подняться. Но сейчас, когда он вновь увидел ее, в голове будто включился математический счетчик, просчитывая возможности оказаться по ту сторону забора.
— Штурман, ко мне! — прервал его мысли командир. — То, что я буду говорить, тебя касается в первую очередь.
У Вилли неприятно кольнуло в груди. Такое персональное внимание к его персоне не предвещало ничего хорошего. Потупившись, он встал в строй под сочувственные улыбки товарищей.