Шеффер пожал плечами. Видимо, эти доводы казались ему неубедительными.
— Ну, хватит, — резко сказал Костров. — Выбирайте! Или-или…
Шеффер согласился.
— Дошло!… — сказал Веремчук, делая серьезное лицо. — Вот что значит правильно подойти к человеку!…
Шеффер прочитал письмо, внес резонные поправки, переписал и подписал его.
Содержание письма было таково:
«Дорогой Альберт! Подательницу этого письма не задерживай и ни о чем не спрашивай. Во-первых, она не в курсе дела, во-вторых, нужна мне. Отпусти ее. Я с Карецкой нахожусь в леспромхозе в доме старосты Полищука. Ты, как я полагаю, меньше, чем кто-либо, заинтересован в том, чтобы меня скомпрометировать, а потому ни обо мне, ни об этом письме пока никому не говори ни слова. Потом вместе расскажем и моему и твоему шефу. Тут очень интересные дела, и мне хочется думать, что типография, выпускающая газету и доставляющая тебе столько неприятностей, в наших руках. Если хочешь, чтобы дело увенчалось успехом, не болтай. Возьми с собой двух ребят, знающих русский язык, и срочно приезжай сюда. Твой Пауль.
P. S. Воображаю, что вы подумали, когда нашли мою сгоревшую машину! До чего доводит русская водка! Ожидаю тебя. Шеффер».
Багрова посадили на зарубинского жеребца и отправили с письмом в леспромхоз.
— Аллюр три креста, — напутствовал курьера Зарубин. — Прикажи Полищуку, чтобы он подбросил Анастасию Васильевну до города на подводе. Обратно выедешь после возвращения Анастасии Васильевны.
Багров пустил коня быстрой рысью и скрылся в лесу.
— Думаешь, из этой затеи что-нибудь получится? — обратился Зарубин к Кострову.
— Уверен! — твердо ответил тот. — Даже больше чем уверен.
Зарубин нервно передернул плечами и закурил.
— Плохо, что мы привыкли считать врага глупее себя. А ведь так не всегда бывает? — спросил он Кострова. Тот наклонил голову в знак согласия.
— Я не против риска, не против подобных экспериментов, — продолжал Зарубин. — Я даже, как видишь, содействую… Но в душе не верю. Неужели этот Бергер так глуп, что пойдет на эту удочку? Это же примитив!
— Товарищ майор! — возразил Костров. — Если бы Бергер не был другом Шеффера и не был бы нареченным его родной сестры, я бы сам не пошел на эту комбинацию. Представьте себе, что вы получили бы такое приглашение от своего шурина. Я уверен, что вы тотчас бы выехали…
— Затрудняюсь сказать, — прервал его Зарубин.
— Я сейчас думаю о другом, — продолжал Костров, — приедет ли он, как просил Шеффер, в сопровождении двух-трех человек или же потянет за собой целый хвост?…
— Это как раз не играет особой роли. Пусть он тянет за собой хоть взвод! В общем, я вижу, так или иначе к встрече надо готовиться.
— Конечно.
— Тогда разыщи Рузметова — и ко мне, — предложил Зарубин.
Через полчаса Костров вернулся с Рузметовым.
— Ты в курсе дела? — спросил Зарубин Рузметова.
— Да! Мне рассказал Костров.
— Надо подобрать двадцать человек, дать им пару ручных пулеметов, гранаты. Кому поручим операцию?
— Могу пойти я, — ответил Рузметов.
— Тогда бы я так и сказал, что поручаю тебе, — резко оборвал его Зарубин, — а я спрашиваю — кому?
— Свободен из командиров только Селифонов, — тихо проговорил Рузметов.
— Вот он пусть и ведет людей, а ты займись Чернявским. Проинструктируйте Селифонова вместе с Костровым. Пусть Шеффер расскажет приметы Бергера, чтобы ребята его не ухлопали. Людей накормите и уложите отдыхать.
Это было утром, а часов в десять вечера на взмыленном коне прискакал Багров и доложил:
— Письмо передано в руки самому Бергеру. Анастасия Васильевна уже дома…
Костров потребовал подробного доклада. Оказалось, что Беляк внес некоторые поправки в его план. Он воспротивился тому, чтобы письмо вручала Анастасия Васильевна, а сделал так, что и она и он сам остались в стороне. Письмо Беляк передал Бергеру через незнакомую деревенскую женщину, заплатив ей за эту услугу.
Узнав, что письмо попало к Бергеру, Костров заволновался и настоял, чтобы группа Селифонова выступала немедленно.
— Пожалуйста, не возражаю, — сказал Зарубин, — но каким бы другом Бергер ни был Шефферу, он на ночь не рискнет ехать в леспромхоз…
Зарубин не допускал мысли, что гестаповец решится совершить ночную прогулку.
«Друг-то друг, а жить он тоже хочет, — рассуждал Зарубин. — Он больше, чем кто-нибудь другой, считается с партизанами. Правда, на этой дороге — из города в леспромхоз — мы никогда не трогали немцев. Костров надеется, что Бергер поэтому может рискнуть. И все же сомнительно».
Зарубин развернул записку Беляка, принесенную Багровым. Беляк сообщал, что среди оккупантов поднялась паника, как только за городом была обнаружена сгоревшая машина майора Шеффера. Часовой, охранявший мост, заявил, что видел майора в машине. Майор проезжал через мост, и рядом с ним сидела женщина. Кто эта женщина — неизвестно. Комендант Реут особенно активно включился в розыски. Он дважды был на квартире Карецкой и в госпитале и, очевидно, связывает ее отсутствие с исчезновением Шеффера.
В конце записки Беляк напоминал Зарубину о его обещании заняться Чернявским и просил ускорить проведение операции.
…Темная майская ночь. Утих гомон ночных птиц, недвижим лес, перестали беспокойно квакать лягушки в протоке, да и сама неглубокая протока не журчит, не плещется. Все спит. Не спят только партизаны. Расположившись в зарослях, около моста через протоку, у самой дороги, ведущей в леспромхоз, они чутко вслушиваются в ночную тишину. Командир взвода лейтенант Селифонов замаскировался в нескольких метрах от моста. Два дозорных залегли около шоссе в полукилометре впереди. При появлении машины оттуда должен был прозвучать крик филина. Резервная группа из семи партизан с пулеметом засела на противоположной стороне, за дорогой. И все напряженно всматривались в темноту.
Селифонов, накрывшись с головой плащ-палаткой, засветил карманный фонарик и посмотрел на часы. Было без десяти три.
«Не приедут гости, — твердо решил он про себя. — Будут ожидать света». И крикнул связному:
— Подменить дозорных, выставить двух часовых. Остальным отдыхать.
Томительное напряжение спало. Послышался приглушенный говор, короткие смешки. Партизаны без пояснений поняли, что гестаповец, видимо, не решился предпринять ночную прогулку.
— Теперь бы еще курнуть малость. Затяжечки три-четыре, — несмело проговорил кто-то.
— Кто хочет курить — на двести метров в лес, — сказал Селифонов, и с земли поднялись почти все сразу.
Когда взошло солнце, партизаны были на своих местах. Селифонов внимательно оглядывал местность. Протока впадала в небольшое красивое озеро. Над озером висел облачком прозрачный утренний туман. Утки стаями кружили над водой.