Эдвард вдруг заглянул ей в глаза.
– А что потом, зависит от тебя, Виктория.
– От меня?
– Ты займешь ее место.
Виктория тихо сказала:
– Как с Рупертом Крофтоном Ли.
Сказала почти шепотом. При той подмене Руперт Крофтон Ли был убит. И теперь, по-видимому, тоже подразумевается, что Виктория выйдет на замену, а Анну Шееле, или Грете Харден, убьют… Но если она и не согласится, Анну Шееле все равно должны убить.
А Эдвард ждет ответа. И если он хоть на мгновенье в ней усомнится, тогда она, Виктория, умрет – и умрет, не успев никого ни о чем предупредить.
Нет, надо соглашаться и при первой возможности оповестить мистера Дэйкина.
Она сделала глубокий вздох и сказала:
– Я? Я… Но я же не сумею, Эдвард! Меня сразу разоблачат. Я не умею говорить американским голосом.
– Анна Шееле говорит почти без акцента. И потом, у тебя будет ларингит. [129] Это подтвердит один из лучших здешних врачей.
«У них всюду свои люди», – подумала Виктория.
– А что я должна буду делать? – спросила она.
– Прилетишь из Дамаска в Багдад под именем Грете Харден. Немедленно сляжешь в постель. И получишь от нашего уважаемого доктора разрешение подняться только перед самым началом конференции. А там представишь документы, которые привезла с собой.
– Настоящие документы?
– Конечно нет. Мы их подменим.
– И что в них будет?
Эдвард усмехнулся:
– Неопровержимые доказательства колоссального коммунистического заговора в Америке.
«Ишь как ловко придумали», – мелькнуло в голове у Виктории. Вслух она только спросила:
– Ты, правда, думаешь, я справлюсь, Эдвард?
Ее искреннее волнение вполне отвечало роли, которую она сейчас играла.
– Уверен. Ты, я заметил, так смачно притворяешься, просто невозможно не поверить.
Виктория сокрушенно вздохнула.
– Но как вспомню про Клиппсов – я чувствую себя последней дурой.
Он самодовольно рассмеялся.
«Только и ты тоже последний дурак, – злорадно подумала Виктория, сохраняя на лице маску восхищения, – если бы ты тогда в Басре не сболтнул насчет епископа, я бы не разгадала твой обман». Потом она спросила:
– А доктор Ратбоун?
– Что – доктор Ратбоун?
– Он просто вывеска?
Эдвард насмешливо скривил губы:
– Ратбоуну некуда деваться. Знаешь, что он делал все эти годы? Присваивал себе три четверти пожертвований, которые поступают в его организацию со всех концов света. Такого мошенника мир не знал со времен Хорейшио Боттомли. [130] Нет, Ратбоун полностью у нас в руках – мы ведь в любую минуту можем его разоблачить, и он это знает.
Но Виктория вдруг почувствовала признательность к этому старику с благородным высоким лбом и с низкой корыстной душой. Может, он и жулик, но по крайней мере не безжалостный – он хотел, чтобы она вырвалась от них, пока не поздно.
– Все работает на пользу нашему Новому Порядку, – произнес Эдвард.
«А Эдвард, который кажется таким нормальным, на самом деле сумасшедший! – вдруг поняла Виктория. – Наверно, человек не может не сойти с ума, если берет на себя роль бога. Говорят, что главная христианская добродетель – смирение. Теперь понятно почему. Смирение позволяет сохранять разум и оставаться человеком…»
– Пора, – сказал он. – Надо доставить тебя в Дамаск и разработать план действий на послезавтра.
Виктория живо вскочила. Только бы выбраться из этого Девоншира и снова очутиться в людном Багдаде, в отеле «Тио», под крылышком у шумного, приветливого, любезного Маркуса, и Эдвард будет не так страшен. Ей предстоит двойная роль: надо по-прежнему обманывать Эдварда, изображая собачью преданность, и в то же время тайно сорвать его планы. Она сказала:
– Ты думаешь, мистер Дэйкин знает, где Анна Шееле? Может, мне попытаться разузнать? Глядишь, он обмолвится.
– Вряд ли. К тому же ты Дэйкина не увидишь.
– А он велел мне сегодня вечером к нему зайти, – без зазрения совести соврала Виктория, ощутив холодок в спине. – Ему покажется странно, что я не явилась.
– Теперь уже неважно, что ему покажется. У нас уже все продумано. – Он добавил: – В Багдаде тебя больше не увидят.
– Но, Эдвард, в «Тио» все мои вещи! Я номер сняла.
Шарф, бесценный шарф.
– Твои вещи тебе больше не понадобятся пока. У меня для тебя готова другая одежда. Поехали.
Они снова уселись в автомобиль. Виктория думала: «Можно было ожидать, что Эдвард больше не допустит моей встречи с мистером Дэйкином, после того как я его уличила, не такой же он все-таки дурак. Он верит, что я от него без ума, в этом он, по-моему, не сомневается, но, конечно, рисковать не станет».
Она спросила:
– А если меня начнут искать, когда увидят, что я не появляюсь?
– Мы это уладим. Официально ты попрощаешься со мной на мосту и отправишься навестить знакомых на западном берегу.
– А на самом деле?
– Потерпи – увидишь.
Виктория замолчала, и они покатили, трясясь и подскакивая, по камням, между пальмовыми стволами, по мосткам через оросительные канавы.
– Лефарж, – буркнул себе под нос Эдвард. – Что, черт возьми, хотел Кармайкл этим сказать?
У Виктории испуганно заколотилось сердце.
– Ах да, – проговорила она. – Забыла тебе сказать. Может, это неважно, не знаю. К нам на раскопки в Тель-Асвад приезжал человек, которого звали месье Лефарж.
– Что? – Эдвард так всполошился, что чуть не остановил автомобиль. – Когда?