«Тварь продажная! — с возрастающей ненавистью думал он, резко взяв с места. — Сейчас ты у меня за все получишь! Шваль!»
Он гнал машину в сторону Красной Поляны. Леля, уже почувствовав опасность, пыталась остановить его, но Андрей только улыбался сквозь зубы и старался успокоить ее страхи.
— Мы просто едем туда, где нам никто не помешает, — повернулся он к девушке. — Все будет отлично.
В каком-то месте он вывел Лелю из машины. Двух отточенных ударов — по печени и в область солнечного сплетения — хватило, чтобы Леля, скрючившись, рухнула на землю. Оказывать сопротивление она была не в силах, и Андрей принялся за совершение задуманного. Он насиловал ее долго и грубо, вкладывая в каждое движение всю ненависть к этой юной, но уже грязной и испорченной девке. Измочалив ее, как только мог, Андрей вновь принялся избивать ее. Он умел бить, знал точки, которые следует затронуть, чтобы человек стал инвалидом, но не хотел ее убивать. Он хотел одного: чтобы она на всю жизнь осталась недееспособной, жалкой и никому не нужной. И цели своей добился.
После этого он кинул почти безжизненное тело девчонки в машину, предварительно завернув его в плед. Возле подъезда ее дома он вышвырнул ее на асфальт и быстро скрылся. Плед был благополучно скинут в ближайший мусорный контейнер, а машина поставлена на место в гараж. Ключи он положил на место, в письменный стол — туда, где хранила их Вика. Теперь ничто не могло указать на него. Он чувствовал себя спокойным и усталым. Но дело свое он сделал.
Он был абсолютно уверен, что дело это будет благополучно похоронено в милицейских архивах, как вдруг неожиданно оно всплыло снова. Как-то раз, когда он зашел проведать сестру, та сообщила ему, что мать Лели наняла частного детектива. И тогда он всерьез задумался над тем, кто или что может представлять для него угрозу. И, оценив ситуацию, понял, что только эта грязная синюха — она знала Вику, Лелю, знала, чем они занимались, знала Павла Толоконникова, нынешнего мужа Вики, и видела самого Андрея. И при случае могла вспомнить. Допустить этого было нельзя, и поэтому Андрей выбрал наилучший способ защиты. Купив бутылку водки, он вылил ее содержимое и заменил его на метиловый спирт, направившись к женщине, которая сразу его узнала.
— Ну что, надумал? — подмигнув, спросила она с порога.
— Надумал, — ответил Андрей, доставая бутылку — Вот тебе за знакомство. Тебя как звать-то?
— Теть Зиной зови, — махнув рукой, ответила та, быстро забирая у него бутылку — Выбрал, что ль, кого? Когда тебе назначать-то?
— Пока конкретно никого не выбрал. Ты сама мне подбери блондиночку какую-нибудь маленькую. А я загляну на днях, узнаю, — сказал Андрей. — Ну покедова, пойду я.
— Все сделаем! — крикнула вдогонку Зинка, уже откупоривая бутылку и отпивая прямо из горлышка. — Эх, крепкая больно! — покачала она головой…
Лариса осталась весьма довольной сообщением Карташова, что Балабанов сознался в преступлении против Лели Величкиной.
Она устало поздравила подполковника с успешным завершением дела и задумалась.
Теперь ей предстояла нелегкая миссия — сообщить матери Лели, Тамаре Константиновне, по какой причине изуродовали ее дочь.
Лариса понимала, что женщина все равно узнает об этом, что она непременно пойдет на суд и выслушает показания Балабанова, объясняющие все. И поэтому, как бы плохо она себя теперь ни чувствовала, Лариса направилась к Величкиной.
Тамара Константиновна встретила ее радостно. Видно, измучилась ждать результата и только из чувства такта не решалась напомнить Котовой о своем существовании.
Лариса невесело улыбнулась в ответ и прошла в комнату. Села в кресло и посмотрела на торопливо устроившуюся и приготовившуюся слушать Тамару Константиновну. Лариса даже не знала, с чего начать… Превозмогая себя, она все же начала говорить:
— Тамара Константиновна, я должна вам сообщить, что расследование завершено. Преступник найден и скоро предстанет перед судом.
Увидев, что женщина при этих словах радостно и взволнованно вся затрепетала, Лариса продолжала:
— Но мне необходимо сообщить вам о нескольких неприятных фактах. Возможно, вы воспримете это в штыки, и я вас заранее понимаю. Но тем не менее это факты…
Когда Лариса закончила свой рассказ, Тамара Константиновна смотрела на нее во все глаза. Потом покачнулась на стуле, и эмоции бурно выплеснулись из нее.
— Нет, нет, нет! — кричала женщина, горя глазами. — Я не верю, слышите? Это все придумано, чтобы очернить мою дочь, чтобы выставить преступника в выгодном свете! Этого не может быть, я знаю свою дочь!
— К сожалению, это правда, — тихо сказала Лариса. — Это абсолютно доказано, есть масса свидетелей.
— Каких свидетелей? — простонала Тамара Константиновна. — Они могут быть подкуплены.
— Нет, все проверено. И я не хотела вам говорить, но потом поняла, что правды не скроешь. Вы все равно бы узнали, не от меня, так от кого-то другого. И возможно, что вам все это было бы преподнесено в более жесткой форме. Но все-таки вам сейчас не стоит зацикливаться именно на этом. Вы же добились того, чего хотели, — преступник найден и арестован.
Тамара Константиновна невидящим взглядом смотрела перед собой. Лариса вздохнула и, не прощаясь, вышла из квартиры. Возвращаясь домой, она размышляла о том, что чрезмерное доверие к не совсем взрослой дочери, перекладывание ответственности за собственную судьбу на неокрепшее еще существо — это тоже плохо. Потому что приводит к таким вот результатам.
Олег Валерьянович Карташов явился в «Чайку» по приглашению Ларисы в полном параде, в своем подполковничьем мундире. Таким его Степаныч еще не видел, поэтому при встрече делано-восхищенно зацокал языком.
— Размножаются звезды на погонах-то? — вроде бы добродушно, но в то же время с подковырочкой, как показалось Карташову, спросил он.
— Да давно уже, — неохотно ответил Олег. — А тебя, я слыхал, в официанты перевели?
— Меня переводили в официанты, временно переводили! — с нажимом уточнил Степаныч, пробуравив при этом глазами Ларису. А потом вдруг засуетился вокруг Карташова:
— Да, кстати, Олег Валерьянович, тут дельце небольшое образовалось.
Может, вы пособите?.. А то Лариса Викторовна только громкие преступления раскрывает, на всякую ерунду, понимаешь, времени нет.
— О чем ты? — недовольно осведомился Карташов, которому не терпелось приступить к трапезе.
— Да вор, понимаешь, завелся у нас.
Мясо, деньги крадет, — почесал голову администратор. — Поймать бы его, а? Поймать бы его, Олег Валерьянович, поймать бы! — заюлил он вокруг Карташова.
— Что, у тебя, что ли, крадет? — уточнил Карташов.
— У меня, конечно! Главное, столько персонала в ресторане, а эта сволочь крадет именно у меня! Как будто нельзя у кого-то еще! — Степаныч аж глаза вытаращил от такой несправедливости.