– Я обещал кое-что сделать для Эпторпа. Помните «его по Пенкирку?
– Помню. Очень хорошо. – Он обрадовался, что наконец обрел прочную душевную опору. – Эпторп… Офицер с временным чином, которого каким-то образом назначили заместителем командира батальона. Я считал его немного чокнутым.
– Он умер. Я обещал собрать его вещи и вручить наследнику. Мне хватило бы на это нескольких дней.
– Отлично. Из всякого положения есть два выхода. Можно назвать это отпуском по семейным обстоятельствам, а можно – отпуском после высадки, смотря по тому, как к этому подойти. Завтракать будете в столовой? Я бы не стал.
– И я не буду.
– Если вы здесь проболтаетесь, может, подвернется какой-нибудь транспорт до станции. Два месяца назад я мог бы выделить машину, но теперь все запрещается.
– Я возьму такси.
– Знаете, где найти телефон? Не забудьте опустить два пенса. А я, пожалуй, пойду в свой кабинет. Здесь и правда очень холодно.
Гай помедлил. Войдя в столовую, он прошел под хорами, с которых не так давно раздавались звуки «Старого доброго английского ростбифа». Теперь здесь не было ни портретов на стенах, ни серебра на сервировочных столах. Столовая алебардийского городка мало чем отличалась от столовой в школе Кут-эль-Амара. Из раздаточной, насвистывая, вышла официантка из вспомогательной территориальной службы; она увидела Гая, но продолжала насвистывать, расправляя скатерть на голых досках стола.
Из бильярдной доносился стук шаров. Гай заглянул и первым делом увидел широченный зад, обтянутый брюками цвета хаки. Игрок ударил, но промазал, и легкий карамболь не удался ему. Он выпрямился и обернулся.
– Подождите, я еще покажу вам настоящий удар, – сказал он суровым, но отеческим тоном, который заглаживал упрек за вторжение.
Он был без мундира, в полосатых подтяжках алебардийских цветов. Мундир с красными петлицами висел на стене. Гай узнал в этом человеке пожилого полковника, который год назад бесцельно слонялся по столовой. От него постоянно можно было слышать: «Сыграем до ста?» и «Сегодня в газетах ничего нового?».
– Прошу прощения, сэр, – сказал Гай.
– Все-таки какое-то развлечение, правда ведь? Сыграем до ста? – предложил полковник.
– К сожалению, я сейчас уезжаю.
– Все тут вечно уезжают, – проворчал полковник.
Он подошел к шару и начал прикидывать удар. Гаю позиция шара представлялась безнадежной.
Полковник с силой ударил кием. Все три шара быстро покатились, стукнулись, отскочили, снова стукнулись, и наконец красный шар покатился все тише и тише к лузе, казалось, остановился на самом краю, потом каким-то чудом вновь двинулся и скатился в лузу.
– Откровенно говоря, – сказал полковник, – это была чистая случайность.
Гай потихоньку вышел и осторожно прикрыл дверь. Взглянув назад через просвет в узорчатом матовом стекле двери, он проследил за следующим ударом. Полковник поставил красный шар на место, взглянул на неудачное расположение других шаров и, взяв пухлыми пальцами свой шар, переставил его на три дюйма влево. Гай предоставил ему жульничать в одиночестве. Как же его называли кадровые офицеры? Бык? Карапуз? Бегемот? Прозвище ускользнуло из памяти.
Вернувшись к суровой действительности, Гай подошел к телефону и вызвал такси.
Итак, Гай вступил в новый этап своих странствий, начавшихся у могилы сэра Роджера. Теперь, как и тогда, он должен был проявить pietas [27] – требовалось умиротворить дух покойного. Необходимо было отыскать и доставить по назначению имущества Эпторпа, прежде чем продолжить свою деятельность на королевской службе. В ближайшие несколько дней ему предстояло проделать обратный путь в Саутсанд и Корнуолл. В непроходимых дебрях Англии военного времени нужно было разыскать этого обезьяноподобного человека по имени Чатти Корнер.
Он задержался в буфетной комнате и стал перелистывать страницы журнала посетителей, пока не нашел запись того памятного декабрьского вечера. Сразу за Тони Бокс-Бендером он нашел Джеймса Пенденниса Корнера. Но графа, в которую был бы вписан его адрес или полк, осталась незаполненной.
Последний урок в приготовительной школе Богородицы Победительницы, временно находящейся в Мэтчете. В классе мистера Краучбека читают отрывки из Ливия. Светомаскировочные шторы опущены. Шипят газовые горелки. Привычный запах мела и чернил. Пятый класс, сонливый после футбола, ждет не дождется ужина. Еще двадцать минут – и начнется грамматический; разбор неподготовленных фраз.
– Сэр, правда, что блаженный Джервейс Краучбек был вашим предком?
– Не совсем, Грисуолд. Он был священником. Его брат, от которого я происхожу, к сожалению, вел себя не так мужественно.
– Он не признавал англиканскую церковь, сэр?
– Нет, но он вел себя очень сдержанно. И он, и его сын потом.
– Расскажите нам, пожалуйста, как схватили блаженного Джервейса, сэр.
– Ведь я вам уже рассказывал это.
– Многих в тот день не было в классе, сэр, а я не совсем понял, как это произошло. Ведь его выдал дворецкий, да?
– Ничего подобного. Чэллонер неправильно прочел копию Сентомерских записей, и ошибка переходила из книги в книгу. Все наши люди были верными. Его выдал шпион из Эксетера, который пришел в Брум просить убежища, притворившись католиком.
Пятый класс, довольный, бездельничал. Старый Крауч сел на своего конька. Никакого разбора фраз из Ливия уже но будет.
– Отец Джервейс жил в северной башне, расположенной на переднем дворе. Надо знать Брум, чтобы понять, как это произошло. Видите ли, дом отделен от большой дороги только передним двором. Всякий порядочный дом стоит или на дороге, или у реки, или на утесе. Всегда помните об этом. Только охотничьи домики находятся в парках. Лишь после Реформации новоиспеченные богачи стали прятаться от народа…
Заставить старого Крауча говорить не представляло труда. Особенно отличался в этом Грисуолд-старший, деда которого знал Краучбек. Прошло двадцать минут.
– …Когда совет допрашивал его во второй раз, он был так слаб, что ему позволили сесть на табуретку.
– Звонок, сэр.
– Бог мой, боюсь, я разболтался и отнял ваше время. Тебе надо было остановить меня, Грисуолд. Ну ладно. Завтра начнем с того места, где мы остановились. Ожидаю от вас подробного, тщательного грамматического разбора.
– Спасибо, сэр, до свидания. Вы так интересно рассказывали о блаженном Джервейсе.
– До свидания, сэр.
Мальчики разбежались. Мистер Краучбек застегнул пальто, надел через плечо противогаз и с фонариком в руке зашагал по склону к темному морю.
Отель «Морской берег», где мистер Краучбек жил уже девять лет, был забит, как в разгар летнего сезона. Стулья в гостиной занимали заранее. Когда жильцы рисковали выходить в туман, они оставляли книги или вязанье, чтобы закрепить свои скваттерские права.