И снова комната без окон, находящаяся на одном из нижних уровней федерального здания. Только свет не столь яркий, как ночью, не режущий глаз, приглушенный, ведь теперь в помещении велись совсем другие речи.
— От лица ФБР я приношу официальные извинения за все события этой ночи. Ваш арест и последовавший за ним обыск в клубе стали следствием ошибок и недоработок со стороны некоторых наших сотрудников. Заверяю, они будут строго наказаны.
Кейн произнес свой текст без всякого выражения. Не потрудился улыбнуться, проявить хотя бы фальшивое раскаяние. Он говорил то, что обязан был сказать в данных обстоятельствах, но всем своим видом показывал, что не считает свои действия ошибочными.
— На честное имя мистера Лероя брошена тень, — заметил адвокат.
— ФБР готово выступить с официальными объяснениями. Сегодня днем пройдет пресс-конференция, на которой будет рассказано о вчерашних событиях. И в том числе, я обещаю разъяснить ситуацию вокруг ночного клуба «Медсестричка Гризли». Вы удовлетворены?
— Мой клиент оставляет за собой право выдвинуть обвинения против ФБР.
— Вряд ли я воспользуюсь этим правом, — бросил Борис. — Как и любой законопослушный американец, я понимаю, что вы, парни, трудитесь на благо страны. А ошибки… — Луминар холодно посмотрел на Вольфа. — Ошибки случаются у всех. Меня вполне удовлетворят высказанные через средства массовой информации извинения.
— Мы это сделаем, — подтвердил Ричард.
— Я свободен?
Глава ФБР посмотрел на Вольфа, тот молчал. Луминар поднял брови и повторил:
— Я свободен?
— Конечно. — Ричард кашлянул.
На том, чтобы извинения Кардиналу были принесены в комнате для допросов, настоял Балдер. Кейну очень не хотелось тащиться в подвал, но Вольф проявил твердость, уговорил шефа, намекнув, что готовит некий сюрприз. И вот разговор подошел к концу, а ничего не произошло. Более того, Балдер лично распахнул двери и кивнул в сторону восточного лифта.
— Прошу.
Луминар посмотрел на часы, затем на Балдера, снова на часы. Спрятавший в портфель бумаги адвокат удивленно покосился на клиента:
— Борис, вы идете?
— Или решили остаться? — пошутил стоящий в дверях Кейн.
— Нет, я не останусь, — негромко ответил Луминар.
Примерно пятьдесят ярдов по освещенному электрическими лампами коридору они прошагали молча. Кейн, так и не дождавшийся сюрприза, впереди, обдумывая, какую головомойку он устроит Балдеру. За ним адвокат и Борис, слишком мрачный для человека, которого только что с извинениями отпустили на свободу. Замыкал шествие Вольф.
— Возможно, вам будет интересно, — произнес Балдер, когда дверцы лифта захлопнулись за его спиной. — Сегодня утром мы арестовали одного из телохранителей Толстяка Шона. Он был в переулке.
— Я же говорил, что восхищен работой ФБР, — глядя в глаза специальному агенту, ответил Луминар. — И готов повторить эти слова перед журналистами.
— Приятно слышать, — натянуто улыбнулся Кейн.
— Всегда пожалуйста.
— Мы ведь понимаем, что от ошибок никто не застрахован, — пискнул адвокат.
Ответить ему никто не успел. Лифт остановился, дверцы разошлись, но проход оказался занят — кабину ждали высоченный негр в наручниках и два сопровождающих его агента. У одного в руках винтовка, что недвусмысленно указывало, насколько опасен преступник.
— Какое совпадение, — фальшиво удивился Вольф. — Это тот самый бандит, о котором я только что говорил.
— Провокация! — взвизгнул адвокат.
Кейн нахмурился, внимательно изучая арестанта.
— Кардинал! Попался, сука! — Неф с ненавистью уставился на Бориса. — Балдер, я видел, как этот гад замочил Толстяка!
— Вы ответите за свои действия!
— Я дам показания!!
И тут Ричард вспомнил! Негр в наручниках — специальный агент Кики Вашингтон, весельчак из подразделения Вольфа!
— Балдер, что за цирк?!
— Ты ответишь за Шона!
— Мы подаем иск!
— Вонючка!
Негр попытался толкнуть Кардинала, но агенты его удержали. Пока удержали. Побелевший адвокат прижался к стене.
До сих пор молчали двое: Вольф и Борис. Буравили друг друга взглядами, не обращая внимания на шум вокруг.
— Вы свободны, — Вольф нехорошо улыбнулся. — Идите.
Кардинал не шелохнулся.
— Ну что же вы… Луминар?
Кабина лифта оставалась в тени, но весь восточный коридор заливал свет. Солнечный свет. Жалюзи, обычно наглухо закрытые, были подняты и не мешали лучам проникать внутрь.
— Я видел, как ты стрелял в Шона!
— Заткните ублюдка!
— Борис, ни слова! Мы немедленно уезжаем!
— Балдер, ты доигрался!
— Вы свободны, — повторил Вольф. И, гораздо тише: — Пошел вон из кабины, гаденыш.
— Они сказали, что избавишься от нас, да? — Луминар издевательски рассмеялся. — Какой же ты дурак, Балдер. Ты просто чистишь место для моих врагов! Не мой клан, так другой, понял? Нью-Йорк слишком хороший город, чтобы его оставили в покое!
Специальный агент отшатнулся.
— Тебя поимели, чел!
— О чем он говорит?
Кардинал ударил Кейна в челюсть. Ударил хорошо, сильно, так, что Ричард пролетел через весь коридор и врезался в противоположную стену. Затем Луминар вышвырнул из кабины оторопевшего Вольфа, последним — ничего не понимающего адвоката, ногой оттолкнул попытавшегося ворваться в лифт негра и нажал на кнопку нижнего этажа.
* * *
Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово,
16 декабря, четверг, 17.17
Его высокопревосходительство великий фюрер семьи Красные Шапки, самодержавный властелин Южного Форта, вассал Зеленого Дома и достойный наследник кэш-цивилизации изволил надраться всмятку. Знаменитый бар Кувалды, тот самый, о неиссякаемом запасе виски которого дикари складывали восторженные легенды, был опустошен. Бутылки валялись по всему кабинету, а некоторые из них периодически вылетали из окна. И следом гремел выстрел — его высокопревосходительство желал развлекаться. Иногда одноглазый постреливал и по двери: под влиянием выпитого ему казалось, что к кабинету приближаются заговорщики. В общем, фюрер пребывал в депрессии, причины которой подданным были неведомы. Чего горевать-то? Весь Тайный Город только и говорит, что о кэш-цивилизации, дикарям наливают в барах халявные дозы и жалостливо разглядывают. Не жизнь — малина! Тем не менее фюрер пребывал в отвратительном настроении, приближенные нарушать его уединение не решались, зато строили смелые планы по устранению самодура. Подозрительные разговорчики начали возникать под утро, когда стало ясно, что пивший всю ночь Кувалда не собирается покидать кабинет, и привели к тому, что наслушавшийся революционных речей Копыто набросал список смутьянов и потащился к его высокопревосходительству подписывать указ о казни. Уйбуй прекрасно понимал, что рискует головой: пребывающий в депрессии вождь мог, не разобравшись, шлепнуть визитера, но Копыто толкала вперед противоестественная для дикаря верность.