В отличие от корпоративных солдатиков, аякс одет был легко, чересчур легко для того, чья главная функция — убивать, оставаясь живым. Свободные бежевые брюки из хлопка да рубашка с короткими рукавами. И оружие… никаких тебе сбруй с мега-ультра-девайсами, никаких сканеров для выявления «потока агрессии». На поясе болталась короткая трубка слабенькой болевой жерди, а в правой руке был пневмоэлектрический пистолет-пулемет. Оно, конечно, штуковина мощная, способная изрыгать до двух десятков начиненных сжатым кислородом «злых пуль» в секунду, но все равно — лишь скорострельный пистолет да оружие из разряда нелетального…
Однако остановился Дан не только из-за аякса. Для оформления зала VIP-вечеринки наняли, как выяснилось, модного дизайнера, известного тем, что всем прочим видам мебели он предпочитал жидкую. Зал купался в медленно плывущем, блеклом синем свете, маломощные источники которого находились в разных местах, зачастую — под поверхностью воды, что создавало такой эффект, будто ты попал в огромный аквариум, полный мутноватой, начиненной планктонной кашей и останками водорослей жидкости, а свет льется в него снаружи, из-за толстых стеклянных стенок. Управляемая текучесть превратила отдельные водяные массивы в покатые кресла, округлые столы и изгибающиеся барные стойки — нигде ни одного прямого угла или четкой грани.
— Мы использовали тот же принцип, что и в обычных токомобилях. — Голос донесся от небольшой группы людей, как раз проходивших мимо. Дан узнал того маленького подвижного человечка с неестественно радостным личиком, который встречал гостей в аэропорту. Видимо, это был распорядитель-тамада, нанятый ЭА для мероприятия, или, быть может, какой-нибудь их штатный сотрудник из отдела внешних связей. — Как вы знаете, токомобили работают от стандартных теслараторов, настроенных, так сказать, в резонанс с электромагнитным полем, то есть с его колебаниями примерно в семь с половиной герц, и то же самое — в нашем Общежитии, но только два наших тесларатора неизмеримо мощнее…
Фигуры двигались мимо вставшего у стены Дана. Из-за плывущего света, который скользил по ним, то ярче, то тусклее высвечивая ткань костюмов и платьев, кожу и волосы, казалось, что они пульсируют, отодвигаются на несколько метров и придвигаются ближе; попеременно то истончаются, то наливаются жизненными соками, материальностью.
Дан медленно пошел вперед, разглядывая обширное круглое углубление в центре зала. В нем маячили фигуры, парили, презрев гравитацию, как большие вялые рыбы, или медленно шли по дну, покачиваясь, будто анемоны. Дан оглянулся на аякса: истукан истуканом, лишь зрачки движутся, беспрерывно сканируя зал. Переполнен убийственной взрывной энергией, готовой в любое мгновение вырваться на свободу — словно это и не человек вовсе, а дыра в форме человеческого силуэта, прореха, ведущая на объятый пожаром военный склад, заполненный цистернами и ящиками с напалмом, гексогеном, пластитом и тринитротолуолом. В поединке на свободном пространстве аяксу могла нормально противостоять только сетка из семи очень хорошо вооруженных и обученных сенсолдат, которая справлялась с ним едва-едва, теряя при этом обычно пятерых-шестерых, а иногда и не справлялась вовсе. Дюжина не успевала — мгновения, которые требовались большему количеству сенсолдат для принятия совместного решения, оказывались решающими, — ну а тройка даже не могла взять в перекрестный огонь. Правда, недавно «Фурнитура» объявила, что посредством сверхширокополостных нейрокремниевых преобразователей добилась объединения солдат не только в информационную, но и в когнитивную сеть, в общую рационально-ментальную сферу, своеобразный коллективный боевой разум, распределенный на несколько тел, и такие сенсолдаты смогут завалить аяксов в каком угодно количестве свыше двух. Впрочем, Дан слышал скептические замечания о невозможности создания хорошо откалиброванной когнитивной сети — у каждого сенсолдата, как бы ни был он сосредоточен на выполнении задания, все равно будут возникать случайные, посторонние мысли, собственные интерпретации происходящего и личные ассоциации. В когнитивной сети они станут мгновенно передаваться напарникам — вроде статики, сбивающей всех с толку и нарушающей целость сенсети. Спецы «Фурнитуры» утверждали, что разработали ментальный экран вроде фильтра, пропускающего команды, но блокирующего статические мысли, однако Данислав подозревал, что это всего лишь пустая реклама.
Позади аякса в стене была едва заметная дверь. Надо полагать, охранник караулил зашедшего в нее хозяина. Предтечей клонов стал Сури Аякасаки, знаменитый победитель всех существующих легальных и нелегальных боев чуть ли не во всех возможных единоборствах. Аякасаки имел какую-то совершенно уж запутанную родословную: не то новогвинеец японско-тайваньского происхождения, не то китаец с примесью малазийской и монгольской крови. С головой у него было, конечно, не в порядке, что компенсировалось небывалыми рефлексами и прочими достоинствами, необходимыми для выдающегося спортивного драчуна. Он умер на Луне в хранилище ДНК при странных обстоятельствах, как раз когда террористы-антиевгеники попытались это хранилище к чертовой матери взорвать. То ли Аякасаки сам участвовал в теракте, то ли случайно оказался на спутнике в неподходящее время — для широкой публики осталось загадкой. Так или иначе, его жена и дети объявили, что в их распоряжении имеются образцы тканей, компьютерная томография мозга и голограммная копия тела покойного супруга и отца, а также его разрешение на производство клонов. С разрешением дело тоже было темным, но в общем «Аякс-трест» существовал уже три года и распадаться не собирался: теперь около тысячи клонированных аяксов несли службу по охране как отдельных персон, так и целых объектов, и лишь то, что трест драл за них баснословные клики, мешало клонам вытеснить все остальные частные охранные структуры.
Дверь отъехала, и в зал, поблескивая очками, вывалился пресс-секретарь «Силикон индастрис» Никита Аквидзе собственной долговязой нескладной персоной — в длинных, до колен, желтых трусах с антибактериальной трихлозановой пропиткой, и больше ни в чем.
— Дани, малыш! — Качнувшись, он шагнул к Даниславу и обнял его за плечи. Никита часто ездил по делам в Тихоокеанскую империю и выучил новогвин — новогвинейский, на котором имя Дани-слава звучало именно так, «Дани». «Дан» — так оно произносилось на орьенском, языке Восточного Сотрудничества, а по-окасски, то есть на языке Запада, Дан был «Данисом». К примеру, оружие по-орьенски называется «стреляло», пиаробот — «рекламат», системный блок компьютера — «итель», искусственный интеллект, или искин, — «разумник», модо-собачка — «футурекс». А вот «злая пуля», по-орьенски «зуля», на окасском называется «ебуля», от «evil bullet».
— Привет, — сказал Дан.
Они были на «ты», потому что Аквидзе считался другом семьи и, как подозревал Данислав, подкатывал — возможно, безуспешно, а возможно, и успешно — к матери до того, как она вышла замуж за отца.
— Ну ты как? — Слегка пошатываясь, Никита повел его в глубь зала сквозь изменчивый свет.
Аякс неслышно шел за ними.
— Где твоя… а, ты ж нас так и не познакомил. Барышня твоя где?
Зал наполняли плеск, бульканье и отзвуки голосов, приходилось говорить громко.