— Ваше величество, — произнес Торин. — Как вы себя чувствуете?
В углах глаз императора появились морщинки. Он не был стариком, но болезнь быстро его состарила. Лицо было желтоватым и бледным, шею покрывали черные и красные пятна.
Он приподнял пальцы с одеяла — помахать он уже не мог.
— Вам что-нибудь нужно? — спросил Торин. — Стакан воды? Еда?
— Эскорт пять-три? — предположил Кай.
Торин метнул на принца осуждающий взгляд, но император издал тихий смешок.
Кай почувствовал, что его глаза затуманиваются, и стал смотреть вниз, на собственные пальцы, прижатые к стеклу.
— Сколько еще? — спросил он тихо, так, чтобы отец его не услышал.
— Несколько дней, если ничего не изменится.
Кай ощущал на себе взгляд Торина — сочувствующий, но пронзительный.
— Вы должны быть благодарны за то время, что у вас есть. Большинство людей не видит своих близких, когда их забирают в карантин.
— А кто захочет увидеть своих близких в таком состоянии? — Он посмотрел на отца. Император боролся со сном, его веки дрожали. — Мед, принесите ему воды.
Андроид приблизился к кровати, поднял спинку ложа, поднес стакан к губам императора и вытер пролитые капли белой тканью. Император выпил совсем чуть-чуть, но, казалось, это его освежило.
— Кай, — позвал он.
— Я здесь, — отозвался принц, его дыхание затуманило стекло.
— Будь сильным. Верь… — Его слова прервал кашель. Андроид поднес ко рту полотенце, но Кай заметил алые капли на белом хлопке. Он закрыл глаза, стараясь выровнять дыхание.
Когда он открыл их снова, медроид наполнял капельницу прозрачной жидкостью, чтобы облегчить боль.
Кай и Торин наблюдали, как император погрузился в неподвижный сон. Как будто наблюдали за незнакомцем. Кай любил его, но не мог соединить в голове образ больного человека перед ним с живым отцом, который у него был еще неделю назад.
Одна неделя.
Его пробрала дрожь, и Торин сжал руку у него на плече — Кай уже забыл, что она там была.
— Ваше высочество.
Кай ничего не сказал, глядя, как поднимается и опадает грудь его отца.
Пальцы у него на плече коротко сжались, потом Торин уронил руку.
— Вы будете императором, ваше высочество. Мы должны начинать готовить вас. Мы и так уже откладывали слишком долго.
Слишком долго. Одну неделю.
Кай притворился, что он не слышит.
— Как сказал Его Величество, вы должны быть сильным. Вы знаете, что я буду помогать вам всем, чем смогу. — Торин помолчал. — Вы будете хорошим правителем.
— Нет. Не буду. — Кай запустил руку в волосы и потянул.
Он будет императором.
Слова гулко звучали в голове.
Настоящий император был там, за стеклом, вот в этой кровати. А он был самозванцем.
— Я пойду поговорю с доктором Эрландом, — сказал он, отходя от стекла.
— Доктор занят, ваше высочество. Вам не стоит продолжать отвлекать его.
— Я просто хочу спросить, есть ли какие-то результаты.
— Я уверен, что он немедленно вам скажет, как только они появятся.
Кай сжал зубы и посмотрел на Торина, человека, который был советником его отца еще до того, как Кай родился. Даже сейчас, стоя в одной комнате с Торином, он чувствовал себя ребенком — и возвращалось детское побуждение сделать наперекор. Он и сам хотел бы знать, сможет ли он когда-нибудь это преодолеть.
— Я должен чувствовать, что делаю хоть что-то. Я не могу просто стоять и смотреть, как он умирает, — сказал он.
Торин опустил глаза.
— Я знаю, ваше высочество. Нам всем тяжело.
Кай хотел сказать, что это не то же самое, но придержал язык.
Торин отвернулся от него к стеклу и с поклоном сказал:
— Многая лета императору.
— Многая лета императору, — повторил шепотом Кай с пересохшим горлом.
Они молчали, покидая комнату для посетителей и направляясь вниз по коридору к лифтам.
Их ожидала женщина. Каю следовало это предвидеть — в последние дни она постоянно была где-то рядом, но она была последним человеком на земле, кого он хотел бы видеть.
Сибил Мира. Главный маг при дворе лунной королевы. Исключительной красоты — с черными волосами до талии и теплым медовым оттенком кожи. Она была в форме, соответствующей ее положению при дворе и титулу: длинный белый плащ с высоким воротником и рукавами-фонариками, вышитыми вдоль швов рунами и иероглифами, которые ничего не говорили Каю.
В пяти шагах позади нее — как и всегда, верный страж, как и всегда, безмолвный. Это был юноша, такой же красивый, как Сибил, — со светлыми волосами, собранными в низкий хвост, и резкими чертами лица, на котором принцу до сих пор не удалось увидеть никакого выражения.
Губы Сибил изогнулись в улыбке, когда Кай и Торин подошли ближе, но взгляд серых глаз оставался холодным.
— Ваше императорское высочество, — обратилась она, изящно склоняя голову. — Как здоровье досточтимого императора Рикана?
Когда Кай ничего не сказал, ответил Торин:
— Не слишком хорошо. Благодарю вас за участие.
— Мне печально это слышать, — сказала она, но печали в ее голосе звучало столько же, сколько в голосе кошки, которая только что загнала в угол мышь. — Моя возлюбленная королева передает вам свои соболезнования и пожелания наискорейшего выздоровления Его Величеству.
Она сфокусировала взгляд на принце, и ему показалось, что изображение перед ним дрожит, как мираж. Голову наполнили тихие голоса, они шептали: уважение и восхищение, сочувствие и участие.
Кай оторвал от нее взгляд. Ему понадобился всего миг, чтобы заставить голоса замолчать.
— Чего вы хотите? — сказал он.
Сибил жестом указала на лифты:
— Перемолвиться словом с человеком, который станет императором… если судьбе будет угодно.
Кай взглянул на Торина, но не увидел сочувствия в ответном взгляде. Такт. Дипломатия. Всегда. Особенно когда дело касается этих проклятых лунатиков.
Вздыхая, он обернулся к ожидающему андроиду:
— Третий этаж.
Сенсор вспыхнул:
— Пожалуйста, пройдите к лифту С, ваше высочество.
Они вошли в лифт. Сибил вплыла, как перышко на ветру. Последним вошел страж. Он остался у дверей и смотрел на них так, как будто придворный маг находился в смертельной опасности. Каю стало неуютно под его взглядом. Сибил же, казалось, вообще забыла о присутствии стража.
— Какой неподходящий момент для болезни Его Величества! — сказала Сибил.