– Девчонки, как насчет шампанского?
– Запросто!
Пауль поднялся, привлекая внимание отошедшего официанта:
– Официант! Шампанского!
– Как скажете!
Молодой рыцарь попытался вернуться на стул, однако промахнулся и с грохотом свалился на пол.
– Пауль, да ты надрался!
– Миленький, ты не ушибся?
Девчонка, которая имела виды на этого молодца, подскочила, желая помочь ему подняться, но Пауль справился сам. Вскочил на ноги и зло огляделся, мгновенно придя в ярость от прошелестевших вокруг смешков.
– Может, хватит с вином?
Челы под взглядом взбешенного рыцаря отводили взгляды, и лишь Красные Шапки продолжали ржать, тыча пальцами в опростоволосившегося чуда.
– Это вы устроили?
– Очень надо, – бросил в ответ осторожный Иголка, однако менее умный Контейнер все испортил:
– А тебе что?
– Ноги разъезжаются? – участливо осведомился Копыто.
– Что ты сказал?
– Что слышал!
Вероятно, окажись на месте Пауля более опытный или известный рыцарь, уйбуй бы поостерегся затевать скандал. Однако выпитое виски и поражающие воображение родственники Кувалды (в данный момент Копыто искренне верил в придуманную историю) сделали свое дело. Перед ним сидели три щенка, без опыта и титулов, поэтому уйбуй не сумел остановиться.
– Попроси мамку, пусть она тебя пить научит!
Пауль побледнел и решительно направился к столику дикарей.
Все шло как по маслу.
Оказавшиеся в баре дикари сделали за Виктора основную работу, и теперь его нехитрый план из разряда «возможных» перешел в категорию «вполне осуществимых».
Воспользовавшись тем, что взоры посетителей прикованы к скандалистам, Крохин незаметно проскользнул к выходу и, выйдя на улицу, торопливо накинул на голову капюшон. Сложение щуплое, куртка кожаная, волос на голове не видно – Виктор не сомневался, что в темноте чуды примут его за одного из дикарей.
– Ты, случайно, не этого события ожидал? – язвительно поинтересовался Артем, с интересом наблюдая, как рыцари вытаскивают из-за стола визжащих бойцов.
– Нет, – признался Кортес. – Чего-нибудь более значимого.
– Куда уж значимее: рыцари демонстрируют боевую мощь на упившихся дикарях. – Молодой наемник зевнул. – Надеюсь, протрезвев, они поймут, как сейчас опозорились.
– Когда-то Красные Шапки брали Замок, – напомнил Кортес.
– Это было давно и неправда. – Скандалисты исчезли за дверью, и Артем посмотрел на друга: – Ну что, поедем в «Ящеррицу»? Может, там чего узнаем?
– Поедем, – согласился Кортес и кивнул официанту: «Счет!»
Артем потянулся и вдруг резко обернулся в сторону входной двери: с улицы донесся дикий, пробирающий до костей вопль.
Этот крик заставил всех посетителей «Кружки» подавленно умолкнуть – столько в нем было боли и страха.
– Похоже, чуды увлеклись, – пробормотал Артем. – Неужели они убивают Копыто?
– Орут не Красные Шапки!
Кортес вскочил на ноги.
Драться непосредственно в баре молодые рыцари, несмотря на всю свою горячность, не стали. Причина была проста: концы, владеющие всеми развлекательными заведениями Тайного Города, мордобоя не одобряли и вполне могли наложить на хулиганов запрет на посещение. Поэтому чуды выволокли дикарей на улицу и приступили к экзекуции. Пауль с наслаждением метелил Копыто: парой ударов отправил уйбуя в партер и принялся добавлять ногами. Роман врезал Контейнеру, потом Иголке, потом еще кому-то… А Фредди схватил трясущегося Виктора за грудки и, щедро размахнувшись, ударил его по лицу. Хрустнул нос. Крохин повалился на землю и…
И его охватил дикий страх.
– Черт!
– Что здесь произошло?
– У кого есть «Дырка жизни»?
Пауль стонет у самых дверей. Обе руки неестественно вывернуты, голова в крови. Роман без сознания, впечатан в дверцу отчаянно сигналящей машины. Именно впечатан – металл прогнулся по форме тела. Чуть дальше, в луже крови и рвоты, скрючился Фредди.
Красных Шапок не видно.
– Да что же здесь произошло?
– Дайте «Дырку жизни»!
– Возьмите их на руки! Быстро!
Чуть в стороне заплясала черная воронка портала – Кортес активизировал артефакт, и несколько мужчин торопливо понесли избитых чудов в Московскую обитель.
* * *
Муниципальный жилой дом
Москва, улица Полярная,
26 сентября, вторник, 00:11
«Все хорошее когда-нибудь плохо кончается», – любил повторять Сахар.
Нет на свете веревочек, которые могут виться бесконечно долго. Нет и все, примите как данность.
И каким бы ты ни был умным, хитрым и удачливым, рано или поздно найдется тот, кто предъявит тебе счет. Тот, кто окажется умнее, хитрее и удачливее. Кто окажется сильнее. Сахар, Леший и Глыба уже расплатились. За всю свою удачу, за каждый месяц из тех двенадцати лет, что промышляли они незаконным бизнесом, за каждого конкурента, которого оставили в лесу, за каждую монету, что прогуляли по возвращении. За все расплатились. Мурзе пока везло.
Пока.
С Сахаром Сергей познакомился на первом курсе института, учились в одной группе, жили в общаге, мечтали об аспирантуре. История увлекала их по-настоящему, хотелось открытий, хотелось все знать, все разведать, докопаться до правды. Хотелось ученой степени, имени в учебниках и толстых монографий на полочке. Признания хотелось. Однако за год до окончания института распалась империя, и жизнь, казалось определенная на десятилетия вперед, стала непонятной и пугающей.
На первых порах Мурза и Сахар продолжали делать то, что планировали: пошли работать в профильный институт, занимались наукой, но очень скоро поняли, что их труды приносят исключительно моральное удовлетворение. История творилась на глазах: придумывалась в высоких кабинетах, делалась на улицах, выплескивалась на страницы будущих учебников танками, кабальными договорами и пьяными дирижерами. Прошлое никого не интересовало, а если и требовалось какому-нибудь деятелю «что-нибудь историческое», то нужную статью или книгу с радостью строчили люди с именами, также оказавшиеся за бортом новой жизни. Кому нужны услуги молодых специалистов, если вокруг полным-полно голодных докторов наук?
Сергей ушел из института, но найти свое место в безумных девяностых сумел далеко не сразу. Работал продавцом в палатке, ночным сторожем, официантом, продавцом на рынке, охранником в магазине, охранником на складе. Видел, как зарабатывают большие деньги, перепродавая купленный в Турции трикотаж, и с грустью понимал, что не в состоянии делать то же самое. Не потому, что не желал учиться, а потому, что не понимал самой сути такой простой с виду и такой сложной внутри торговли.