Снова послышалось приглушенное громыхание; но на этот раз я не был так уверен, что это было метро. Я быстро повернул голову к Мадлен, и она сказала:
– Пожалуйста, полковник. Я думаю, Ден прав. У нас мало времени.
Лейтенант-полковник Тенет окинул взглядом подвал, потом посмотрел на наш ящик и вздохнул.
– Хорошо. Если вы думаете, что можете сделать что-то полезное. Но я предупреждаю вас: если мне покажется, что дела идут в худшую сторону или если вы попытаетесь уничтожить какой-нибудь из этих ВНП, я тут же вас выгоню отсюда. Эти штуки – правительственная собственность; и если вы их уничтожите, это будет стоить мне всей моей чертовой карьеры.
Медленно и зловеще лампочки в подвале начали тускнеть, как будто подключилось какое-то мощное устройство и забрало на себя все электричество.
– Принеси эти книги – быстро! Они на столе полковника Танета! – бросил я Мадлен. Потом я схватил офицера и оттащил его от сундука.
Лампочки все тускнели и тускнели, пока мы не стали видеть лишь их оранжевые нити, едва теплившиеся в наступившей темноте.
– Сержант Бун! – крикнул лейтенант-полковник. – Трех людей сюда вниз с автоматами!
Вместе с усилением темноты становилось тише. Мы слышали крики и топот наверху; но здесь, в подвале, на нас, словно мягкое ватное одеяло, опустилась тишина. В этом странном мраке лейтенант-полковник Танет прикоснулся к моему локтю.
– Что это? – прошептал он. – Вы знаете, что это? Что происходит?
– Это Элмек, – прошептал я ему в ответ. – Десять к одному: это Элмек.
Мы не видели и не слышали, как открылась крышка сундука; но когда я опустил глаза, она была откинута назад, и даже в этом слабом свете тлевших электрических спиралей я смог разобрать грязный, вековой давности шелк, устилавший сундук изнутри; и еще я смог увидеть, что он был пуст. Как предостережение, я сжал плечо Танета; затем напряженными глазами, медленно, осмотрел подвал в поисках каких-нибудь признаков нашего тринадцатого дьявола.
– Все это очень странно, – сказал лейтенант-полковник Танет. – Я не знаю, чего пытаются добиться эти проклятые штуки.
– Догадываюсь, что они хотят на свободу, – ответил я ему. – С одиннадцатого века они были зашиты в эти проклятые мешки, если не считать короткой экскурсии во время войны. А еще они хотят увидеть здесь своего хозяина.
– Вы действительно думаете, что они собираются вызвать Адрамелека?
– Так говорил Элмек. А Элмек должен знать.
Откуда-то из глубин подвала до нас донеслось размеренное дыхание: так дышит человек, получивший крупную дозу обезболивающего. Я посмотрел в дальний конец подвала, в пространство между подмостями, где было темнее всего. Некоторое время я не видел ничего вообще, но когда прищурил глаза, мне показалось, что я могу различить еще более темную фигуру, – фигуру, которой я боялся больше любой другой: карликовые очертания Элмека, его кошмарные глаза, его страшное, шуршащее тело.
– Элмек, – сказал я тихо. – Я приказываю тебе.
Лейтенант-полковник повернулся ко мне, не веря собственным ушам.
– Что вы делаете? – спросил он нетерпеливым и раздраженным голосом. – Кому вы говорите?
Я не обратил на него внимания. Для объяснений не было времени. Подвал начинал дрожать, как моторный отсек на судне; и я слышал, как деревянные подмости стучали по стенам и по полу.
– Слушай, Элмек. Мы выполнили свое обещание. А как же ты? Вот твои двенадцать собратьев. Верни нам нашего священника, отца Энтона, верни нам Антуанетту.
Дьявол пошевелился и захохотал. Танет сделал шаг назад и попытался тянуть меня за собой.
– Элмек, – сказал я снова.
– Я уже говорил тебе, – ответил он после некоторой паузы. – Только Адрамелек может вдохнуть жизнь в твоих умерших друзей. Сначала мы должны вызвать Адрамелека.
– Сержант! – заорал Танет.
По ступенькам в подвал торопливо прогрохотали тяжелые ботинки. Первым появился сержант Бун, крепыш в комбинезоне цвета хаки и темно-бордовом берете, несший под мышкой автомат. Вслед за ним прогремели еще трое, все с такими же круглыми головами и безжалостными лицами, которые, кажется, развились у британских солдат путем какого-то неестественного отбора.
– В том конце, сержант, – резко сказал лейтенант-полковник Танет. – Приготовиться к стрельбе.
Я с огромным отвращением указал на оружие.
– Вы действительно думаете, что эти автоматы принесут нам какую-нибудь пользу, сэр?
– Я уверен, что нет, мистер Мак-Кук. Но мы должны быть готовы к любым неожиданностям.
Несколько минут мы ждали в темном и тихом лондонском подвале; я видел, как солдаты с опаской поглядывали на то, как тлели и пульсировали, словно электрические черви, нити накаливания лампочек. Из дальнего конца подвала, полностью скрытый темнотой, за нами наблюдал Элмек и тоже ждал.
– Элмек, – сказал я наконец, – что ты хочешь, чтобы мы сделали?
Дьявол зашевелился.
– Мы не сможем помочь тебе вызвать Адрамелека, если ты не скажешь, что нам делать, – напомнил я ему.
– Пусть спустится девчонка, – сказал Элмек голосом старой женщины. – Нужно, чтобы здесь была девчонка.
– Прежде всего, мы должны знать, что ты намерен с ней сделать, – сказал лейтенант-полковник Танет.
Сержант Бун и его люди в замешательстве смотрели на своего полковника. Для них он был старшим офицером, и никто, скрывающийся в темноте в дальнем конце подвала, не должен был осмеливаться говорить с их старшим офицером с таким вопиющим неуважением.
– Мы всегда можем пойти и схватить его, – сказал сержант Бун. – Капрал Перри и я были в Ольстере, сэр. Это наша специальность.
Лейтенант-полковник даже не повернулся, чтобы посмотреть на своего сержанта.
– Не двигайтесь, сержант. Пока я не скомандую, – просто приказал он, продолжая всматриваться в темноту.
– Девушка идет, – сказал я дьяволу. – Она пошла наверх, но она возвращается.
Я чувствовал, как среди теней постоянно шевелился и изменял форму Элмек. Мадлен была права. Дьявол, по-видимому, был в восторге от того, что присоединился к своим собратьям; в крайнем возбуждении, он совершал бесконечные физические метаморфозы. Мои глаза выхватывали из темноты обрывки нездоровых, слизистых фигур, вызывавших во мне приступы тошноты. Когда глаза людей сержанта Буна привыкли к тусклому свету и они сами смогли разглядеть некоторые из омерзительных, тошнотворных образов, поблескивавших слизью в дальнем конце подвала, на их лицах появились растерянность и ужас.
В глухой, удушливой тишине я услышал, как по лестнице спустилась Мадлен и открыла подвальную дверь. Девушка появилась, держа под мышкой две моих книги. Я кивнул в сторону дальнего конца подвала и сказал ей: