Полковник смотрел на меня своими ясными, проницательными глазами. Я видел, что он пытался разобраться, что я за парень, под какую официальную категорию подпадала эта данная проблема и какой должна быть последующая процедура.
Но ответил он не армейским жаргоном, и говорил он не как человек, обычно принимающий свои решения исходя из буквы военного устава.
– Вы говорите мне правду, мистер Мак-Кук? – произнес он. – Потому что если это так, то я очень серьезно обеспокоен.
Я толкнул дверь, чтобы она раскрылась шире и офицер мог видеть стоявший на обочине «Ситроен».
– Он в сундуке, – сказал я. – И это реальное существо. Его зовут Элмек или Асмород. Дьявол ножей и всего острого.
Он прикусил свою губу. Некоторое время молчал, затем произнес:
– Он не опасен? Я имею в виду, он запечатан по всем религиозным правилам?
Я покачал головой.
– Вы что-нибудь знаете о нем? Хотя бы что-нибудь? – спросил полковник.
– Да. Он сказал нам, что он приспешник Адрамелека, Великого Канцлера Ада. Мы достали его из танка, потому что он беспокоил живущих поблизости людей и потому что мадемуазель Пассарелль полагает, что он повинен в смерти ее матери. Но с тех пор он убил троих людей и угрожает нам тем же самым.
– Monsieur le colonel, [43] вы совсем не кажетесь недоверчивым. Я бы даже сказала, что вы верите нам, – вставила Мадлен.
Полковник выдавил из себя кривую ухмылку.
– Это едва ли меня удивляет, mademoiselle. [44] На протяжении шести последних лет это было моим особым заданием – разбираться с делами этих ВНП после дня «Д». Очевидно, я знаю об этой специальном танковом подразделении больше, чем кто бы то ни было из живых.
– Значит, это правда? – спросил я. – Остальные дьяволы действительно здесь?
– Кто вам об этом сказал?
– Американский джентльмен по имени Спаркс. Он был одним из тех людей, которые занимались специальным подразделением во время войны.
Лейтенант-полковник Спаркс вздохнул, словно от американцев он и не ожидал ничего другого.
– Это правда? – допрашивал я. – Остальные дьяволы действительно здесь?
– Да, – сказал Танет. – Они запечатаны в подвале. Все двенадцать. Частью моей работы было выработать способ их дальнейшего использования.
– Дальнейшего использования? Разве было мало?
– Очевидно. Но вы знаете, что любят оборонные ведомства. Их чувство юмора трогает все, что подешевле, понеобычней и посмертельней. И тогда им очень нравились какие-нибудь ужасные альтернативы ядерным вооружениям. Поэтому они откопали папки по ВНП и послали меня сюда, чтобы я посмотрел, что можно сделать.
– И вы что-нибудь сделали? – спросила Мадлен.
– Не так уж много. Мы достали парочку этих ребят из их мешков, рассмотрели их кости, их общую физиологию; мы знаем, что если эта печать будет разрушена, то они могут снова нарастить плоть – и жить. Именно так это было сделано во Второй Мировой войне, и именно поэтому мы не нарушили ни одной печати. Но мы планируем более колоссальные вещи. Как только мы будем уверены, что мы сможем сохранять над ними контроль.
– Колоссальные вещи? – с сомнением спросил я. – Что это значит?
– Ну, – сказал полковник, нахмурив брови, – мы собираемся вызвать их хозяина, потому что предполагается, что он обладает в несколько тысяч раз большей силой.
– Адрамелека? – выдохнула Мадлен, широко открыв глаза.
– Ну да. Великое и ужасное самаритянское божество. Вообще-то, я ни за что бы раньше не поверил, но однажды мне показали, что это специальное подразделение наделало под руководством Пэттона…
Он посмотрел на меня, многозначительно наклонив свою стриженную седовласую голову.
– Понимаете, это были фотографии, снятые после дня «Д», – сказал он нам. – Фотографии и даже цветные фильмы. Они были совершенно экстраординарные. Я думаю, что, если не говорить о водородной бомбе, это, бесспорно, самая эффектная и самая ужасная тайна Пентагона.
– Как мы можем контролировать что-то подобное Адрамелеку, если мы едва ли можем контролировать тринадцать его дьяволов? – спросил я.
Лейтенант-полковник Танет потер свою шею.
– Да, все это мудрено, и поэтому я очень обеспокоен тем, что вы привезли Элмека. Мы не знаем определенно, как контролировать этих дьяволов, и определенно не знаем, что делать с Адрамелеком. Мы даже не знаем, как он может выглядеть, если, конечно, человеческие глаза могут в действительности видеть подобные вещи. У нас был лишь один способ держать ситуацию под контролем – оставив тринадцатого дьявола на месте, во Франции. О да, мы знали, что он там. Мы хотели оставить его там, по крайней мере до тех, пор пока не найдем надежный способ предохранить себя от остальных двенадцати парней, которые могли наслать на нас огонь, проказу или задушить нас нашими собственными кишками.
Я взял Мадлен за руку: ее пальцы были ледяные.
– Теперь они снова вместе, и, конечно же, существует определенный риск того, что они вызовут своего хозяина, – сказал Танет. – Во время войны люди Пэттона предотвратили подобное развитие событий, пообещав Адрамелеку человеческие пожертвования и реки крови. Это можно было сделать во время войны. Но теперь, ну… у нас под руками только собственная кровь.
Я достал еще одну сигарету и прикурил. Снег на улице перестал, но небо все еще сохраняло свой мрачный, металлически-зеленый цвет. Возле обочины неподвижно стоял «Ситроен», и сквозь игравшее бликами заднее стекло мы могли различать боковину медно-свинцового сундука.
– Я тоже этого боялся, – сказал я хриплым голосом, а Мадлен посмотрела в сторону с таким печальным выражением, что это заметил даже лейтенант-полковник Танет и, чтобы успокоить ее, приподнял свою руку.
В кабинете лейтенант-полковника Танета, располагавшемся на верхнем этаже здания, нам принесли чай. Он вытаскивал свои папки по специальному танковому подразделению под названием «Тигры», а мы сидели на неудобных складных стульях. С хмурым и сосредоточенным видом быстро читающего человека он пролистывал какие-то материалы, время от времени останавливаясь для того чтобы изучить диаграмму или график или для того чтобы взглянуть на Мадлен и меня и на мгновенье состроить извиняющуюся гримасу за то время, которое он у нас занимал.
В кабинете было холодно, а светло-голубые стены, с висевшими на них картами оборонительных сооружений Британии и Западной Европы, делали его еще более холодным. В углу гремел обогреватель размером с небольшого поросенка, но от него был только шум и никакого тепла. Возле противоположной стены стояли три железных, выкрашенных в цвет хаки картотечных шкафчика, и если не считать письменного стола лейтенант-полковника, то это была единственная мебель в его кабинете.