– Здесь Худа, – сказал он. – Пойдешь со мной? Худа Летей, женщина, разыскать которую он меня просил, когда мы были в Кефти. Мухаммед опустился перед ней на колени, взял за руку, накрыл одеялом до самого подбородка. Кости резко выступали под кожей. От истощения у нее выпали почти все волосы – остались лишь редкие рыжеватые вьющиеся клочки. По другую сторону стояла мать Худы, держа на руках двоих детей. Младенцы кричали, кожа на ногах сморщилась – из-за отсутствия мышечной массы. Им было около года – два маленьких мальчика с большими глазами. Вскоре они затихли, и на их милых личиках застыло сердитое выражение. Худа лежала на спине, запрокинув голову. Выкатившиеся глаза смотрели в небо. Думаю, она узнала Мухаммеда, – когда он обращался к ней, она слегка постанывала.
Я обернулась посмотреть, что происходит на вершине горы. Джулиан и Генри карабкались по валунам у подножия, не выпуская кабель из рук и все время глядя вверх. Над ними гладкой стеной возвышалась скала. Почти у самой вершины был выступ, покрытый валунами и крупными камнями. Дальше до самой вершины скала вновь поднималась идеально ровно. Наверху, на каменистом уступе, стояли Оливер и один из техников. К обрыву подошли двое техников. Они несли большую катушку кабеля на металлической раме.
Спустить кабель представлялось делом нелегким. Для этого нужно было пройти по уступу, усеянному камнями, который резко обрывался и снизу выглядел очень неустойчиво. Оливер подошел к техникам с катушкой. Мне показалось, что они втроем что-то поднимают. Подняв предмет на несколько футов над землей, они начали его раскачивать. Один, два, три – и затем бросили вниз. Это был булыжник, помещенный во что-то напоминающее сеть. Булыжник покатился по камням, таща за собой кабель, к вертикальному обрыву. За ним падали крупные камни. На расстоянии шести футов до края обрыва булыжник застрял, зацепившись о возвышение. Лавина камней рухнула со скалы, разбиваясь о подножие, заставив людей вздрогнуть.
Оливер, осторожно ступая по камням, двигался к тому месту, где застрял кабель. Внезапно земля под ним зашевелилась. Он поскользнулся, и его понесло с камнепадом к обрыву. Коринна вскрикнула.
Оливер пытался удержаться, найти опору, но камни тащили его за собой. Он перевернулся на бок и зацепился за небольшое возвышение, перебирая ногами. Он висел, а валуны проносились мимо и срывались вниз. Среди них был и булыжник с кабелем – он с грохотом покатился вниз по скале.
Оливер висел, уцепившись за возвышение. Я никак не могла разглядеть, что происходит у подножия горы, – беженцы столпились плотным кольцом. Внезапно позади раздался шум. Я повернулась и увидела оператора, который, спотыкаясь, двигался нам навстречу, наводя объектив. За ним шла Коринна.
– Снимаем, снимаем, – обратился он ко всем нам. – Снимаем. Есть связь. Снимаем. Двадцать секунд. Будьте наготове.
Звукорежиссер протягивал мне маленькую электронную коробочку и наушник. Я схватила коробочку и сунула ее в руки Мухаммеду, затем приспособила ему наушник. Оператор направил камеру на Мухаммеда, звукорежиссер поднял операторский кран и установил у него над головой.
– Дайте общий план, хорошо? – невозмутимо обратился Мухаммед к оператору. – Поднимите руку, когда выйдем в эфир. Тогда я начну говорить.
Я посмотрела на часы. Без десяти пять.
– Эфир через десять секунд, – произнес оператор.
– Сначала общий план, – велел Мухаммед. – Чтобы зрители увидели всю площадку.
Из наушника послышались недовольные крики.
– Я в кадре, – в негодовании произнес Мухаммед. – Пустите фоновую музыку, дайте общий план, потом приглушите музыку, камеру – на меня. У вас есть музыка?
Из наушника опять раздался сердитый голос.
– Они хотят, чтобы в кадре был кто-то из знаменитостей, – сказал оператор. – Коринна, дорогая, иди сюда.
– Пусть выступит Мухаммед, – сказала Коринна.
Оператор в недоумении взглянул на нее.
– Пусть выступит Мухаммед, – повторила она.
– Да, пусть он говорит, – сказал Джулиан.
Я взглянула наверх. Оливеру кинули веревку, и ребята из технической группы дружно подтягивали его на вершину.
Мухаммед разговаривал с Худой и ее матерью, одним глазом следя за камерой. Оператор вел камеру по кризисному центру, как велел Мухаммед. Худа очень ослабла, но внимательно слушала, что говорил Мухаммед, и медленно кивала. Оператор поднял руку. На счет два Мухаммед взглянул на Худу, затем медленно повернул голову и посмотрел прямо в объектив.
– Двадцать лет назад, – начал он, – доктор Генри Киссинджер объявил о начале Всемирной продовольственной программы. Он сказал: “Мы должны поставить четкую цель – чтобы через десять лет ни один ребенок в мире не отправился спать голодным. Чтобы семьям не нужно было волноваться, чем они накормят детей завтра. Чтобы развитию и процветанию человечества не препятствовал голод”.
Он сделал паузу и помог Худе поднять голову чуть выше.
– Прошло шесть недель с тех пор, как ООН, ЕС, благотворительные агентства и правительства западных стран узнали, что в горах Кефти умирают от голода десятки тысяч людей. Они знали, что беженцы двигаются сюда, чтобы найти помощь, днем и ночью, без пищи и воды, глядя, как их дети и старики умирают, не выдержав тяжелого перехода. Жители Кефти умирали с голоду по пути в Намбулу, надеясь, что, как только они пересекут границу, им помогут. И какие действия были предприняты ООН за эти шесть недель? Что мы получили от правительств западных стран? Что ждет этих людей, когда они доберутся до Намбулы? Ничего.
Он обвел рукой плато, и оператор перевел камеру.
– Год за годом вы видите на своих экранах подобные картины. Год за годом ваше правительство, ваши организации, имея в своем распоряжении горы зерна, не приходят на помощь вовремя. Год за годом вас, обычных людей, таких же, как мы, просят достать чековые книжки и спасти нас, когда уже слишком поздно. И сейчас мы снова просим вас о помощи. Почему?
Он посмотрел на Худу.
– Это доктор Худа Летей. Мы вместе изучали экономику в университете Эзареба. Она была моей подругой.
Он подождал, пока оператор наведет на нее объектив. Голова Худы каталась по земле. Ее рот был открыт, будто она кричала.
– Ей двадцать семь лет.
Мухаммед приподнял ее за плечи. Он сделал знак, чтобы микрофон поднесли ближе. Мать Худы положила рядом с ней близнецов. Худа подняла голову и заговорила.
– Это мои дети, – сказала она едва различимым шепотом. – Неделю назад их сестра умерла от голода. Четыре дня назад умер их брат.
Звукорежиссер взглянул на оператора и попытался подвинуть микрофон как можно ближе.
– А вчера умер их отец.
Она наклонялась все ближе и ближе к камере, глядя прямо в объектив. Какое-то движение привлекло мое внимание. Позади оператора стояла Кейт Форчун и отчаянно махала руками. На ней был тюрбан персикового цвета.