– Не женщина, а ангел. Благодарите бога, что у нас есть Бетти, – с благоговением произнес Рой, наш звукорежиссер.
В сотне ярдов, в сгущающейся темноте, стоял Мухаммед, опираясь о посох. Он пристально смотрел в сторону Кефти, на угольно-черные тучи, затянувшие алый небосвод. Я направилась к нему, пробираясь через низкий кустарник.
– Мне очень жаль, – сказала я, подойдя ближе. Он помолчал с минуту, потом произнес:
– Мне очень тяжело. – И добавил: – Но она была потрясающей женщиной, правда?
– Да.
– И если говорят, что иногда человек умирает не напрасно...
– ...это именно тот случай.
– Но мне от этого не легче.
Нас окутала теплая темнота африканской ночи. Со стороны Сафилы показались огни фар – приближалась машина. Внутри кольца джипов развели костер и зажгли факелы, отбрасывавшие блики на лица. У костра собрались все, кроме О'Рурка – он все еще был с беженцами. Дверь джипа распахнулась, и показалась громоздкая туша Вернона. Он был похож на тролля, вывалившегося из джипа задом наперед. Мы слышали его голос, но не могли разобрать отдельные слова. Хотя, судя по тону, он был в бешенстве.
– Знаешь, чего я боюсь больше всего? – сказал Мухаммед.
– Скажи.
– Что, даже увидев все это, они очень скоро обо всем забудут, будто ничего и не было.
– Я знаю.
Какое-то время мы стояли в тишине.
– Они хотят взять тебя с собой, тебе предлагают работу на телевидении. Знаешь? – спросила я.
– Нет.
– Хочешь поехать?
– И погрязнуть в глупости и разврате?
– Глупость и разврат встречаются не только на Западе, – сказала я. – И мы оба это знаем.
– Я имею в виду разврат, что царит в обществе избранных, – произнес Мухаммед. – Я презираю несправедливое распределение благ и богатств в мире, но, если бы у меня была возможность покинуть мир обездоленных и стать одним из привилегированных, прикоснуться к рогу изобилия, думаешь, я бы ответил “да”?
– Чего ты достигнешь, ответив “нет”? Он задумался на минуту, потом произнес:
– Духовного богатства.
– Что ж, это достойный выбор. Он кивнул.
Спустя минуту я сказала:
– Если бы ты поехал в Лондон сейчас, ты бы мог что-то изменить. Ты получил приглашение в Клуб Знаменитых. Пресса поднимет вокруг тебя шумиху, у тебя будет власть. Если за твоей спиной стоят тысячи обычных людей, можно что-то изменить.
– Ты на самом деле в это веришь? – сказал он. – Я стал свидетелем уже третьей волны голода, обрушившейся на мой народ и уничтожившей его. И каждый раз было то же самое. Приезжали журналисты и операторы, чиновники разрабатывали планы и программы, и все обещали, что подобного больше не повторится. Затем какое-то время все было в порядке, им становилось скучно, а потом все начиналось заново.
– Может, нельзя прекращать действовать. Может, с каждым разом ситуация будет улучшаться, мы будем добиваться большего, люди станут менее уязвимыми. Может, если ты поедешь в Лондон, мы быстрее достигнем результата.
– Но мне придется пожертвовать собой.
– Пожертвовать? Не думаю, что это такая уж жертва. Ты будешь жить в комфорте. Разбогатеешь. И можешь быть уверен, тебе больше никогда не придется голодать. Ты не умрешь от голода.
– Но умру от жажды, – сказал он. – От духовной жажды. Я научусь принимать как должное существующее в мире неравенство. Стану любимой игрушкой британцев, одноногим африканским беженцем, новшеством, символом. И перестану быть собой.
Какие-то фигуры отделились от группы и двигались к нам. Было невозможно разглядеть, кто это, но мы слышали, как они спотыкались. Земля была вся в рытвинах.
– Привет. – Из темноты появился Оливер. Он очень похудел.
– Поздравляю, друг мой, – произнес Мухаммед. – Ты вел себя как настоящий герой.
– Они хотят ехать, – сказал Оливер. – Обратно, в Эль-Даман.
– Сейчас? – спросила я.
– Да. Хотят ехать всю ночь и вернуться в отель сегодня же.
– Я вас оставлю, – сказал Мухаммед.
Мы с Оливером смотрели друг на друга в темноте.
– Ты сделал великое дело, – сказала я.
– Героический поступок. В жизни каждый должен совершить нечто подобное. Эйфория длится недолго, но, когда все смотрят, самоощущение повышается невероятно.
– Ты мог разбиться.
– Не разбился же. Вот О'Рурк – настоящий герой, невоспетый, никому не известный, окруженный диарейными больными... Он все еще с беженцами, да?
– Без тебя у нас ничего бы не получилось. Все врачи мира оказались бы бессильны, если бы у нас не было еды.
– Не говори глупости.
Потом, задумавшись на минутку, он произнес:
– А ведь на самом деле, если бы не я, ничего бы не вышло.
– Вот именно. Ты всё организовал.
– Я чувствую... о... не знаю. Спасибо тебе. Спасибо за... Господи, я прямо как Джулиан. Мне кажется...
– Что?
– Мне кажется... Не знаю. Извини, что я так... Это самое лучшее, что случалось со мной в жизни. Я чувствую... Господи, что же я чувствую? Я чувствую себя... хорошо. Лучше, чем когда-либо. Может, теперь я стану другим человеком. Может, теперь весь мир станет другим.
Это был момент, когда я ощутила, что между нами существует настоящая близость. Мы оба многому научились.
– Рози, я хочу попросить тебя кое о чем.
– Да?
– Я хочу, чтобы ты вернулась в Лондон со мной.
– Я не могу. Я должна остаться.
– Рози! – Он повысил голос. Послышались шаги. – Я прошу тебя вернуться в Лондон со мной.
– На самом деле ты этого не хочешь. Я тебе не нужна. Ты знаешь, что это так.
– Это О'Рурк, да?
– Меня ждет моя работа.
– Я прошу тебя вернуться со мной в Лондон.
– Нет.
– Я все сделал, я помог этим людям, и теперь я должен упрашивать тебя?
– Как я могу вернуться в Лондон, черт тебя дери! – взорвалась я. – Ты же сам видел, что там творится.
– Ты влюблена в этого О'Рурка, – произнес он. – Признавайся, это правда?
– Да ла-а-адно, Оливер. – Из темноты появилась Коринна. – Неужели ты не видишь, что у нее есть заботы поважнее, чем путаться с мужиками? Иди сюда, милая, я принесла тебе сэндвич.
– Я ухожу, – пригрозил Оливер.
– Оливер, – я взяла его за руку, – спасибо.
– Знаешь, – сказала Коринна, когда он ушел, – по-моему, эти люди подарили нам что-то гораздо более важное, чем мы им. Думаю, это путешествие изменит жизнь каждого из нас.