Вместо того, чтобы заглядеться на ее грудь, Джордж взглянул ей в глаза. Их жесткий, настороженный блеск показался ему отталкивающим. Его хмурое лицо помрачнело еще больше. Он попытался что-то сказать, но не смог, и на его лице только напряженно заходили желваки. Оглядев через плечо Юники просторный салон, он с трудом перевел дух.
На стенах панели красного цвета чередовались с панелями, на которых были изображены розовые обнаженные тела, мужские и женские, в объятиях страсти. Под этими рисунками на плюшевых диванах и креслах артистично расселась дюжина женщин. Все они были в различной степени deshabille [5] – белые груди, руки, ноги были выставлены напоказ из-под шелкового белья и кружев. Одна из них, задрапированная в совершенно прозрачные шелка нежного оттенка, наигрывала на гитаре протяжную мелодию. Жар, идущий не менее чем от трех каминов, создавал в салоне духоту.
«Горничная» вразвалочку отошла, открывая на всеобщее обозрение белые икры, от черного кружева, окаймляющего нижний край ее панталон, до черных ботинок, доходящих до середины икр. Материал, составляющий переднюю часть ее юбки, сзади был собран в огромный черный атласный турнюр, шелестевший при каждом шаге ее чувственной походки.
Глаза Джорджа широко раскрылись. Краска на его щеках стала еще гуще.
– Высматриваешь, кто тебе особенно приглянется, мой мальчик? – Теренс фамильярно положил руку на плечи Гермионе.
– Терри, пожалуйста… – вопреки обыкновению она попыталась выбраться из-под его руки, но он не заметил этого.
Вместо этого он похотливо подмигнул и рассмеялся:
– Сегодня твой выбор, мой мальчик. Сегодня ты должен быть доволен.
Молодой человек возмущенно уставился на них обоих. Шлюха и распутник. До него начинало доходить, насколько он не похож ни по вкусам, ни по характеру на отца, привычки которого плохо знал.
Как большинство джентльменов его круга, лорд Монтегю не занимался воспитанием своего сына, переложив это ответственное дело на плечи других людей. Благодаря шотландской няне – пресвитерианке, молившейся суровому, но всепрощающему Богу – Джордж был воспитан в строгих моральных устоях. Его школьное воспитание соответствовало скорее Нетер Стоу, чем Итону или Харроу.
В итоге Джордж сейчас смотрел на отца как на чудовище. В смущении и отвращении он опустил глаза, сосредоточившись на пузырьках, поднимающихся со дна бокала шампанского.
Теренс раздраженно пожал плечами. Он наклонился к уху Гермионы:
– Моя… хм… протеже прибыла благополучно? Она кивнула.
– Цела и здорова, но очень несчастна. Он сделал большой глоток шампанского.
– Это пройдет, – Теренс предвкушающе улыбнулся. – Я не могу ждать, когда ее настроение изменится. Покажи, где ты ее поместила. – Обернувшись к сыну, он похлопал юношу по плечу. – Давай, мой мальчик, повеселись. Узнай, что такое женщина.
Вдруг Гермиона переменилась в лице и высвободилась из-под руки Теренса. К несчастью, она не успела остановить Кэйт.
– Лорд Монтегю, – громко обратилась к нему девица в черном. – Добро пожаловать в «Лордс Дрим».
Лорд Монтегю остолбенел. Его глаза предостерегающе блеснули, скользнув по хрупкой фигуре и безупречной коже, вызывающе белой по контрасту с угольно-черным атласом и кружевом.
– Кто это? – обратился он с вопросом к Гермионе.
Хозяйка борделя закрыла глаза и прижала пальцы к вискам.
– Одна из девушек. Не обращайте…
– На самом деле я – нечто другое, – Кэйт встряхнула головой, потревожив густые черные волосы, каскадом спускающиеся по ее спине. – Меня зовут Геката, мой лорд. Знаете – так звали ведьму. Но я взяла себе имя Кэйт. Еще шампанского, Юника. Сегодня торжественный вечер.
– Кэйт, пожалуйста, – пробормотала леди Гермиона. – Сейчас не время.
Медленной походкой Кэйт подошла поближе к лорду Монтегю. Протянув ему руку, она улыбнулась:
– Мы еще не встречались с вами, ваша светлость. Но теперь, кажется, настало время познакомиться. Думаю, что я могу представиться сама.
Остолбенение Теренса перешло в рассчитанную усмешку. Он поднял руку ко рту и пригладил жидкие усы.
– Вы – нахалка, юная леди. Вас нужно поучить манерам получше. Очень жаль, но на этот вечер у меня другие планы.
– Очень жаль. Я с таким же удовольствием поговорила бы с вами и о манерах, и о кое-чем другом.
– Кэйт! – взмолилась леди Гермиона.
– Может быть, вашему сыну будет интересно побеседовать со мной? – продолжала Кэйт. – Почему бы вам не представить нас друг другу? Я столько слышала о вас, Джордж.
Прежде чем Гермиона успела вмешаться, Кэйт прошла мимо нее и закинула руки молодому человеку на шею. Если бы это были гадюки, он не мог бы отшатнуться от них с большим отвращением. Она усмехнулась, видя его растерянность:
– Какая честь приветствовать здесь наследника собственной персоной, да еще в вечер вашей инициации. Как кстати!
– Кэйт! – вскричала Гермиона. – Прекрати! Гитаристка перестала играть. Разговоры стихли, затем возобновились уже на более высоких тонах.
– Я счастлива, что наконец встретилась с вами, – не замолкала Кэйт.
– Кто эта тварь? Понимает ли она, что делает? – пожелал узнать Теренс.
Джордж уставился на лицо, находившееся так близко от него. Дрожь прошла по его телу.
– Снимите с меня руки, мадам. Мы не знакомы друг с другом и вряд ли будем поддерживать знакомство.
Кэйт вздрогнула всем телом, ее усмешка превратилась в оскал. Откровенная ярость вспыхнула на ее лице. Грубо оттолкнув его, она отступила на шаг назад.
– Чтоб ты сгнил, проклятый педик! – она величаво отошла от него.
В салоне наступило молчание. Мужчины перестали развлекаться. Девушки, открыв рты, уставились на Кэйт.
– Извините ее, лорд Монтегю, – простонала Гермиона.
– Нет, – его рука мертвой хваткой сжала фужер. – Я больше не хочу ее видеть. Выгони ее.
– Не нужно, – высказался Джордж. – По-моему, нам лучше уйти и оставить этих… тварей заниматься своими делами.
Какое-то мгновение лорд Монтегю выглядел соблазнившимся этим предложением. Но Кэйт быстро исчезла из салона и разговоры восстановились, а где-то наверху его дожидалась протеже.
– Пустяки, – улыбнулся он.
Мелисса дергалась в растяжках, пока не ободрала себе все запястья. Ее слезы давно уже высохли, румянец на щеках поблек. Все ее попытки освободиться оказались тщетны. Тело девушки ныло от затянувшегося растянутого положения.
Кроме того ее мучения усиливали доносившиеся из-за двери голоса проходящих по коридору людей. Каждый раз, когда шаги приближались к двери ее комнаты, страх Мелиссы удваивался, а звуки, доходившие до нее через тонкие стенки по обе стороны комнаты, приводили в ужас.