Услыхав, что цесаревич жив, Лопухин вслед за бурной радостью испытал небольшое разочарование: неужели он ошибся и никаких заговорщиков в команде «Победослава» нет? Но перевернутая вверх дном каюта вернула все на свои места. Версия попытки кражи не выдерживала критики. Кто-то пытался взломать несгораемый шкап ради бумаг, а не ради денег.
Кто? Чего он ждет? Что собирается предпринять?
Три вопроса. И ни одного ответа. Пока.
В Токио ехали налегке, с ветерком. Барон Корф любезно пригласил графа в свою коляску. В присланных императорских экипажах разместились вместе с цесаревичем дворецкий Карп Карпович, камердинер и багаж, включая изрядный запас алкоголя. Японские лошади, низкорослые и неказистые на вид, тянули на удивление бодро. Впереди, по сторонам и сзади на рысях шла охрана – взвод императорской конной гвардии в мундирах европейского образца, высоких фуражках, с обыкновенными кавалерийскими саблями у левого бедра и карабинами через плечо.
Низкорослые всадники на низкорослых лошадях мигом воскресили в памяти маневры русской гвардии под Петербургом и парады на Марсовом поле. Кавалергарды и конногвардейцы – молодец к молодцу, богатыри! А выправка! А сверкающая амуниция! А рослые кони, по сравнению с которыми японские недомерки кажутся ни к чему не пригодными скотами! Но вслух граф выразил лишь следующее:
– Не надежнее ли было взять для охраны наших морских пехотинцев? Люди отважные, умелые, проверены в деле. Полковник Розен, поди, места себе не находит.
– Японцы этого не допустят, – довольно беспечно, по мнению Лопухина, ответил посланник. – Обратись я к ним с таким ходатайством – все жилы вымотают, а толку и на грош не будет. Вы их еще не знаете. Улыбаются, бесперечь кланяются, на всякую просьбу у них ответ «хай», то есть «да», а на самом деле их «да» ничего не стоит. Просто форма вежливости, означающая «я принял во внимание ваше глубокоуважаемое мнение». Никаких последствий. То же самое с извинениями. Японец говорит: сумимасэн, то есть «мне нет прощения», – и вы опасаетесь, что он прямо в вашей гостиной учинит над собой смертоубийство… Само собой, вы его прощаете и утешаете по мере сил. Он же при этом, по всей вероятности, над вами смеется: ну какая такая сеппука? Чего ради? Тоже форма этикета, ничего больше.
– Но позвольте! – От удивления граф отклонился от темы. – Неужели вы хотите сказать, что харакири – выдумка?
– Ничуть. Иногда доходит и до крайностей. Но чаще всего намерение совершить харакири – не более чем угроза. Ритуальное и «благородное» самоубийство вассала может выставить его господина в невыгодном свете. Возьмите любого самурая – каждый из них хоть раз прошел через это, а кто на должностях – те и по нескольку раз. Само собой, они знают, на что идут – ведь их господин может не только не остановить вассала, но и прямо приказать ему совершить самоубийство. Но в японской жизни без этого никак. Риск. Впрочем, сейчас такое варварство случается уже редко, но еще несколько лет назад…
– Но ведь самурайского сословия больше не существует, – не очень учтиво перебил Лопухин.
– Существует. Отменены самурайские привилегии – это верно, но сословие осталось. Вот эти всадники-гвардейцы – кто они? Все до одного самураи, причем из хороших семей. Верность их вне сомнений. Право, вы зря сомневаетесь в них. Они защитят цесаревича от покушения гораздо лучше любых других стражей. Дадут изрезать себя на кусочки, а долг исполнят. Изменить или струсить для них означает покрыть позором не только себя, но и поколений двадцать славных предков. А кроме гвардейцев, цесаревича будет охранять полиция. Прибудем в миссию – убедитесь сами. Надежнее охраны не бывает.
– Признаюсь, я не менее его императорского высочества удивлен тем, что резиденцией ему послужит русская миссия, а не какое-нибудь строение во дворце императора, – проговорил Лопухин.
– Еще одна местная специфика. Он же гайдзин, хотя и цесаревич. А микадо – живой бог, по мнению японцев. Тем более ему приходится считаться с этим мнением. Ему охотно поклоняются, но плохо повинуются. Его Японское Величество, впрочем, и не особенно настаивает. Он может каждый день выпивать по ведру саке, может не вникать в государственные дела – с точки зрения министров, это только к лучшему, – может приглашать во дворец женщин известного поведения – все это в порядке вещей, на это закроют глаза. Совсем иное дело – стереть колоссальную разницу между божественным микадо и наследником монарха варварской страны. Население не поймет-с! А министры просто не допустят.
– Гм… – ответил на это граф, и Корф с любопытством взглянул на него:
– Должен ли я понимать ваш скепсис в том смысле, что на цесаревича, по вашему мнению, возможно покушение здесь, в Японии? – прямо спросил он.
– А вы в это не верите?
– Нет, отчего же… Какой-нибудь полоумный бродяга из самураев, оставшихся не у дел, вполне способен на такое злодейство. Но приблизиться к цесаревичу ему не позволят, за это я ручаюсь головой. Что до служилого люда, то с этой стороны опасность совершенно исключается. Убить иностранного принца, гостя микадо, означает не более и не менее как опозорить японского императора и всю страну заодно! Кто решится на такой шаг? Нет-нет, об этом вы и думать забудьте! Цесаревич в полной безопасности.
– Со стороны японцев – может быть, – проговорил граф. – А со стороны неяпонцев?
Откинувшись на мягкую спинку сиденья, Корф несколько секунд размышлял.
– Вам что-то известно? – осведомился он.
– Не исключено.
Пауза. Молчание. Стук копыт, скрип рессор. Мелькание телеграфных столбов.
– Понимаю… Ну что ж, если найдете возможным ввести меня в курс дела – я весь к вашим услугам. Нужны ли толковые люди вам в помощь?
– Возможно.
– Я сведу вас с Иманиши Сюсаку – это полицейский чин, который отвечает за охрану цесаревича в Токио. И, пожалуй, прикомандирую к вам моего чиновника Побратимко, он светлая голова и знаток страны. Годится?
– На месте будет видно. Благодарю вас.
– Не за что. Всегда рад помочь.
«Не глуп и без подобострастия к Третьему отделению», – подумал о посланнике Лопухин. Ему нравились такие люди. Не нравилось другое: до сих пор не было никаких внятных мыслей по поводу заговора. Кто участники? Когда начнут действовать? И что предпринять в ситуации незнания – спокойно и терпеливо дожидаться первого хода противника?
Как бы он не стал последним…
Ехать, однако, надо было. Лично проверить. При малейших сомнениях в надежности охраны немедленно телеграфировать Розену, чтобы прислал караул из морпехов, и пускай японцы хоть пеной изойдут, безопасность цесаревича дороже. Еропка тоже ворчал, не желая оставаться, но для него, а также для несгораемого шкапа не нашлось экипажа. «Переночуешь на корвете, – было ему сказано, – а завтра доставишь в миссию все вещи».
Справится…
Нилу не было сказано и этого, хотя граф видел, какими глазами смотрит мальчишка, как он ждет… Нет уж. Юнге место на судне. Любимчиков не будет. Тем паче, что сейчас чем дальше от некоего графа, тем, пожалуй, безопаснее…