— Заткнись!
— Сам заткнись! Я вообще не понимаю, что ты возишься? Давно бы уже перекачал все деньги с общего счета на свой личный, придурок ведь все подпишет.
— Нельзя.
— Но почему? Ты постоянно твердишь это идиотское «нельзя», но ни разу толком ничего не объяснил.
— А сейчас, по‑твоему, самое подходящее время и место для объяснения, да? Кирилл в любой момент вернется. Иди лучше на кухню, кофе приготовь. И прекрати, наконец, пялиться на моего брата! Он вряд ли сможет удовлетворить твои потребности, дорогуша. Инвалид, увы, причем во всех отношениях.
Кирилл горько усмехнулся, расслышав нотки — да не нотки, симфонию! — злорадства в голосе брата. Он, конечно, не питал теперь особых иллюзий в отношении Аристарха, но крохотную надежду все же подпитывал. Оказалось, совершенно напрасно.
Ладно, хватит торчать под дверью, надо пойти и в темпе переодеться.
Именно в темпе, потому что на самом деле благодаря упорным тренировкам двигался Кирилл уже совсем неплохо.
Боль? А что боль — человек ко всему привыкает, в том числе и к боли.
Кофе, приготовленный Маняшей, Кирилл пить не стал, сославшись на головную боль. Будь напиток налит в общий кофейник, он бы, возможно, из любопытства прикоснулся к кулинарному мастерству родственницы. Но, поскольку мадам Витке принесла порционные чашечки, вероятность того, что она плюнула в кофе Кирилла, с энтузиазмом строителя коммунизма стремилась к ста процентам.
Поскольку желание общаться с братом и его молодухой по‑прежнему сидело в самом дальнем углу, рисуя на слое пыли похабные картинки с вышеперечисленной родней в главных ролях, изображать лишенного эмоций чурбана было очень просто.
Односложные ответы, безразличное выражение лица, удачно опрокинутая «невзначай» чашечка кофе, превратившая эксклюзивный сарафанчик Мани в тряпку. Впрочем, дабы не погрешить против истины, следует отметить, что сарафан стал похож на грязную тряпку, поскольку просто тряпкой он смотрелся изначально.
В общем, посетители убрались довольно быстро, обошлось без трогательного прощания. Если у мадам Витке и было желание потрогать Кирилла, то после шалости с кофе оно, желание, пулей вылетело в кладовку, дверь которой заперли с помощью незатейливого мата.
Но, учитывая тягу Машеньки к неуловимому красавчику, долго сидеть в кладовке желанию не пришлось. Его выволокли оттуда через три дня, когда Аристарх уехал по делам бизнеса в Данию.
О чем младшему брату сообщила сама Маня, шарахнув его своим визитом под дых.
А почему бы и нет? Мужик, словно в сказке о живой и мертвой воде, из комка уродливой плоти снова превратился в сексапильного самца, да к тому ничего не помнящего самца: ни своего трудно объяснимого отвращения к вполне симпатичной девушке, ни того, какую роль сыграла эта девушка в его жизни. Почему же не заполучить наконец страстно желаемую игрушку? А что до намека муженька насчет импотенции его младшего брата, в это Маня не верила. Наоборот, насколько ей было известно, умственно отсталые особи обладают гиперсексуальностью. А что им еще делать? Только жрать, спать и размножаться.
Окрыленная этой вдохновляющей мыслью, Маня перекормленной уткой влетела в коттедж, ставший временным пристанищем добычи.
И пристала к единственному обитателю.
Все повторилось, как в дурном кошмаре, вызванном вечерним обжорством: снова озабоченная самка, проникшая в его дом без спроса. И если в прошлый раз дверь Мане открыла домработница, то теперь мадам Витке справилась сама. Ведь сестре Виктора Борисовича Скипина в данном медицинском центре разрешалось появляться везде, где ей захочется. И, судя по всему, мадам добилась права шляться без сопровождения.
В общем, когда Кирилл вышел из ванной комнаты после вечернего душа, имея на теле лишь весьма условную набедренную повязку из полотенца, в спальне его уже ждали. Вернее, ждала.
В этот раз Маня учла прошлые ошибки и постаралась обустроить любовное гнездышко поромантичнее. Верхний свет был выключен, а робкие огоньки нескольких свечей не справлялись с правдивым освещением реальности, превратив томно откинувшуюся на подушки Маняшу в почти соблазнительную женщину. Да и то «почти» зафиксировалось лишь в сознании Кирилла, а вот подсознательное мужское начало, обездоленное долгим воздержанием, попыталось поставить на разуме конец.
Слышь, мужик, ну хватит тебе занудничать! Посмотри, ведь очень даже ничего телка, аппетитная такая, в кружевном красивом белье, ноги побрила гладенько, пахнет хорошо — чего тебе еще надо?! Сколько можно издеваться над родным организмом, который сейчас лопнет от напряжения!
Плохо закрепленное на бедрах полотенце напряжения организма не вынесло и, прощально взмахнув крылом, плавно опустилось на пол.
Маня при виде совсем неприкрытого интереса к собственным прелестям тяжело задышала и хрипло проворковала:
— Ну иди ко мне, мой сладкий! Я же вижу, как ты меня хочешь! Ты еще красивее, чем я думала!
— Где Арик? — просипел Кирилл, пытаясь загнать сползающий вниз за кровотоком разум обратно в голову.
— Не волнуйся, котик, его здесь нет, — Маня, до сих пор сидевшая в тщательно отрепетированной перед зеркалом позе, забыв обо всем на свете, кроме своей почти сбывшейся мечты, неуклюже сползла с кровати и, безобразно вихляясь, направилась к застывшему Кириллу.
Наверное, она взяла пару уроков стрип‑данса, а может, просто видела, как это делают профессионалки в клубе, и теперь решила сделать контрольный выстрел в мужика, закрепляя, так сказать, результат. Устроила ему, в общем, сеанс стриптиза.
И очень помогла этим Кириллу вернуть контроль над телом. Особенно когда, кряхтя от натуги, расстегнула и сбросила с себя формирующий грудь бюстгальтер с внушительными поролоновыми вставками внутри.
Явив миру и мужчине нечто, больше напоминавшее соски кормящей суки, но никак не женскую грудь.
Пульсировавшее напряжение, испуганно ойкнув, мгновенно исчезло, кровоснабжение снова равномерно распределилось по телу, дышать и соображать стало гораздо легче.
— Уходите, — Кирилл схватил валявшийся в кресле халат и завернулся в него, словно в броню. — Вы плохо себя ведете, так нельзя!
— Ну, чего ты испугался, глупыш? — Маня, похоже, не поняла истинной причины столь резкой смены настроения своей добычи. — Аристарх уехал на неделю в Данию, он нам не помешает. Так что больше не волнуйся так. Иди ко мне, я сейчас все исправлю.
— Нет! — брезгливо отшатнулся Кирилл от упавшей на колени девицы. — Не надо! Так нельзя! Вы — жена брата, я не могу!
— Сможешь! Вот увидишь, тебе понравится. И не бойся, брат ничего не узнает.
И в следующее мгновение Маня, только что сидевшая на полу, вдруг взметнулась вверх и всем своим немаленьким весом влипла в Кирилла, опрокидывая его на кровать.