Человеку с его положением, привыкшему внушать трепет, было трудно идти на поклон и со шляпой в руках просить мира. Смиренно, как только мог, он прошествовал через зал отдела новостей в сопровождении Льюиса К.О. и двух агентов. На нем был привычный мятый френч с ремнем, туго перепоясывавшим его короткую и тучную фигуру. Он шел не для того, чтобы нанести удар, но его манера и походка не оставляли сомнений в том, что он умеет добиваться своего. Все в темных костюмах, они напоминали телохранителей крестного отца мафии. Шум в зале отдела новостей мгновенно стих при их появлении. Даже когда он не наносил ударов, будь он смиренным или каким угодно, Ф. Дентон Войлз являлся фигурой.
Небольшая группа редакторов в напряжении топталась в маленьком холле у дверей кабинета Фельдмана. Говард Краутхаммер, знавший Войлза, встретил его на входе. Они пожали друг другу руки и тихо перебросились парой фраз. Фельдман говорил по телефону с господином Людвигом, издателем, который в данный момент находился в Китае. Смит Кин присоединился к разговору и обменялся с Войлзом рукопожатием. Два агента остались стоять в стороне.
Фельдман открыл дверь кабинета и, выглянув в зал, увидел Дентона Войлза. Он жестом пригласил его войти. За Войлзом последовал Льюис К.О. Пока Смит Кин закрывал за ними дверь, они обменялись приветствиями и расселись по местам.
— Я так полагаю, ты получил железное подтверждение фактов дела о пеликанах, — сказал Войлз.
— Да, получил, — ответил Фельдман. — Почему бы вам с мистером Льюисом не прочесть подготовленный вариант статьи? Я думаю, это все прояснит. Через час мы собираемся запускать его в печать, и автор статьи, мистер Грантэм, хотел бы предоставить вам возможность прокомментировать ее.
— Я ценю это.
Фельдман взял экземпляр статьи и вручил его Войлзу, с готовностью схватившему листы. Льюис склонился над ним, и они немедленно приступили к чтению.
— Мы отойдем, — сказал Фельдман. — Занимайтесь.
Они вместе с Кином вышли из кабинета и затворили дверь, к которой тут же придвинулись два агента.
Фельдман и Кин прошли к дверям конференц-зала. В холле стояли два дюжих охранника. Грэй с Дарби были одни, когда они вошли в зал.
— Тебе надо звонить на «Уайт энд Блазевич», — сказал Фельдман.
— Ждем вас.
Они взяли отводные трубки. Краутхаммер отсутствовал, и Кин дал его трубку Дарби. Грэй набрал номер.
— Марти Вельмано, пожалуйста, — попросил Грэй. — Да, это Грэй Грантэм из «Вашингтон пост», мне надо с ним поговорить. Это очень срочно.
— Подождите минутку, пожалуйста, — сказала секретарша.
Через некоторое время трубку взяла другая секретарша:
— Кабинет господина Вельмано.
Грэй вновь представился и попросил ее босса.
— Он на совещании, — сказала она.
— И я тоже, — ответил Грэй. — Пойдите на совещание, сообщите, кто я, и скажите ему, что сегодня к ночи его фотография будет красоваться на первой странице «Пост».
— Что ж, хорошо, сэр.
Через считанные секунды раздался голос Вельмано:
— Да, что происходит?
Грэй представился в третий раз и предупредил насчет магнитофона.
— Можете не объяснять, — бросил Вельмано.
— Утром в газете появится статья о вашем клиенте Викторе Маттисе и его причастности к убийствам судей Розенберга и Джейнсена.
— Великолепно. В ближайшие двадцать лет мы затаскаем вас по судам. Ты залез на чужую половину поля, приятель. Мы будем владеть вашей газетой.
— Да, сэр. Помните, что я это записываю.
— Записывай все, что хочешь. Ты будешь фигурировать в качестве ответчика. Это будет здорово! Виктор Маттис станет владельцем «Вашингтон пост». Это будет сказка.
Грэй потряс головой, не веря своим ушам, и взглянул на Дарби. Редакторы усмехались, глядя в пол. Это становилось смешным.
— Да, сэр. Вы слышали про дело о пеликанах? У нас есть экземпляр.
Последовала мертвая тишина. Затем послышалось далекое рычание, напоминающее последнее завывание подыхающей собаки. Затем опять тишина.
— Господин Вельмано, вы слушаете?
— Да.
— У нас есть также копия записки от 28 сентября, направленной вами Симсу Уэйкфилду, в которой вы предлагаете вашему клиенту поправить его положение за счет устранения Розенберга и Джейнсена из состава суда. У нас есть источник, который сообщает нам, что эта идея была подана после соответствующего анализа так называемым Эйнштейном, который сидит в библиотеке на шестом этаже, я полагаю.
Тишина.
Грэй продолжал:
— Материал у нас подготовлен к печати, но мне хотелось бы дать вам возможность высказать свои замечания. Вас не затруднит прокомментировать сказанное мной, господин Вельмано?
— У меня болит голова.
— О’кей. Что-нибудь еще?
— Вы будете публиковать записку дословно?
— Да.
— И поместите мою фотографию?
— Да, ту, что была сделана на слушаниях в сенате.
— Ты сукин сын.
— Благодарю вас. Что-нибудь еще?
— Я заметил, что вы ждали до пяти часов. Часом раньше мы могли бы добежать до суда и остановить это свинство.
— Да, сэр. Это так и было задумано.
— Ты сукин сын.
— О’кей.
— Вам доставляет удовольствие уничтожать людей, да? — Голос у него сорвался и прозвучал почти жалобно.
Грэй дважды напоминал о магнитофоне, но Вельмано был слишком потрясен, чтобы помнить об этом.
— Нет, сэр. Что-нибудь еще?
— Скажите Джексону, что судебный иск будет подан в девять утра, как только откроется суд.
— Передам. Вы отрицаете, что писали записку?
— Конечно.
— Вы отрицаете существование записки?
— Она сфабрикована.
— Это не судебный процесс, господин Вельмано, и, я думаю, вы это знаете.