Однако версию, что отравителем Насти Полевой является именно ее последний половой партнер Вовочка, я сегодня вечером продолжал добросовестно отрабатывать. Хотя за раскрытие убийства Насти мне никто не платил, но я отчего-то был уверен, что отравление в особняке Лессингов и выстрелы на Пушкинской площади – связаны между собой. Именно поэтому я сегодня после турфирмы «Мэджик трэвел» поехал к сестре погибшей Насти Полевой – Варваре Филипповне.
Варвара Филипповна, к которой я явился не очень-то званым гостем, встретила меня сперва настороженно и холодно. Однако я, нежданно для себя, ее разговорил. А после вопроса по поводу того, какова, по ее мнению, была последняя воля покойной, она вдруг стала подозрительно разговорчивой. Варвара Филипповна заявила мне следующее. (Эти показания я теперь и записывал в карточку, посвященную Вовочке, – в квартире гражданки Полевой я не вел никаких записей, чтобы не вспугнуть опрашиваемую.)
Первое, записывал я, по утверждению Варвары Ф., сестры отравленной Насти Полевой, ее завещание было составлено давно – года три назад. Оно было хорошо продумано и с тех пор не переменялось.
Это, конечно, тоже нуждалось в проверке, подумал я. Однако приходилось признать: завещанию Насти Полевой в логике, разумности и отчетливости отказать было трудно.
Согласно ему все – точнее, почти все – имущество Анастасии Полевой наследовал в конечном счете один-единственный человек. Ее восьмилетняя дочь.
По завещанию, все имущество А. Ф. Полевой, продолжал записывать я, подлежит по ее смерти немедленной продаже. Это: квартира в Москве, дом на Мальте, два автомобиля, а также ее фирма «Мэджик трэвел», коей А. Ф. Полевая является единственной и безраздельной хозяйкой. Никаких средств на личных счетах, крупных сумм наличных денег, а также более или менее дорогостоящих драгоценностей у Насти, по заявлению ее сестры, не имелось.
Согласно последней воле покойной, после того как имущество будет реализовано, средства, полученные от продажи, будут положены в банк на имя несовершеннолетней дочери г-жи Полевой.
Я вспомнил, как делано невинно спросил сестру Насти – немолодую, усталую, простоватую, цыганистого вида женщину:
– А сколько ж там, в сумме-то, после продажи всего получится?
– Тысяч семьсот, – пожала она плечами. – Или девятьсот. Долларов, конечно. Кто знает!..
– А кто ж будет все это имущество продавать? – участливо воскликнул я. – Не надули бы!..
– Квартиру буду продавать я. Машины – мой муж. Дом и фирму – адвокат Насти.
Сестра тогда внимательно посмотрела на меня, и я понял: у них с покойной Настей все было заранее на всякий случай – время-то криминальное! – продумано. И Варвару Филипповну на кривой козе не объедешь.
Средства, положенные на счет Настиной дочери, продолжил писать я, могут, согласно воле покойной, расходоваться только по одному назначению: на ее (дочери) обучение и проживание в частной швейцарской школе (где она сейчас и обучается), а затем в том университете, в котором она сама пожелает учиться. Кроме как на образование дочери, наследство может расходоваться только лишь на ее лечение, буде такое, упаси бог, понадобится. По окончании университета (но не ранее, чем ей исполнится двадцать один год), дочь имеет право наконец получить наследство – точнее, то, что от него останется.
Нельзя было спорить: более мудро в отношении своих денег – и собственной дочери! – Настя Полевая поступить не могла.
– А как же вы?! – простодушно, помнится, воскликнул я, когда Варвара Филипповна открыла мне тайны завещания Насти. – Вам-то что-нибудь достанется?!.
– Это, молодой человек, не ваше дело, – отрезала сестра и поджала тонкие губы. Но потом что-то взвесила в уме и вдруг сказала: – Я буду получать из этой суммы по шесть тысяч долларов ежегодно. Пока девочка жива-здорова.
– А если она вдруг… ну, я хотел сказать… вы уж извините, но если дочка – того… – Я выпутался наконец из скользких положений и напрямик спросил: – А если с дочкой вдруг что-то случится?
– Молодой человек! – укоризненно усмехнулась сестра покойной и погрозила мне узловатым пальцем: – Никогда не надо думать, молодой человек, что вы – умнее всех… Или хотя бы – умнее вашего собеседника… Если с девочкой что-то, упаси господь, случится, – она трижды выразительно и ожесточенно поплевала через левое плечо, – тогда наследство Насти переходит, равными долями, пяти различным зарубежным благотворительным фондам… Я при этом, – она выразительно посмотрела на меня, – лишаюсь своего ежегодного вспомоществования… Пятьсот долларов в месяц – хорошая зарплата за то, чтобы смотреть за племянницей? За то, чтобы с ней ничего не случилось? А? Как вы думаете?
Я, помнится, промямлил тогда что-то в том духе, что, мол, пятьсот баксов – деньги действительно неплохие.
Итак, – если, конечно, все обстояло именно таким образом, как рассказывала сестра Насти, – никто, ни один человек в мире, в материальном смысле не выигрывал от безвременной кончины госпожи Полевой. Даже ее дочь. Если вообще можно всерьез рассматривать версию, где в качестве главного подозреваемого выступает восьмилетняя девочка – которая к тому же в момент убийства находилась в Швейцарии.
Подобный поворот был бы совершенно новым словом в детективе.
Дочка, разумеется, в конечном итоге получит все – но для этого ей надо будет лет тринадцать ждать – и непрерывно учиться. Хорошенький стимул для убийства.
Можно было при желании отработать еще одну, чуть менее сумасбродную версию: Настя настолько увлеклась молоденьким Вовочкой, что изменила завещание в его пользу (отняв все у собственной дочери). И сестра Варвара об этом пока ничего не знает. А Вовочка, испугавшись, что Настя передумает в обратную сторону, взял да и убил ее…
Н-да!.. Вовочка, конечно, альфонс. И грибов, сволочь, не ест… Но и эта версия выглядела слишком уж экзотической…
Я вздохнул и отложил лист Вовочка Демьянов в сторону.
Но жирный крест на нем пока ставить не спешил.
Я взял другой листок, на котором сверху было написано: Валентина Лессинг. На это у меня имелись свои основания.
Дело в том, что уже закругляя беседу с Настиной сестрицей, в точности следуя психологическому закону, как проводить интервью: главный вопрос должен был прозвучать в конце разговора – и как бы мимоходом, я спросил:
– Не исключено, что, Настю убили. А на даче тогда рядом с Настей были только знакомые Анастасии Филипповны по аэродрому… Вы же их немного знали? Хотя бы по рассказам?
Варвара Филипповна кивнула.
– Как вы думаете, кто из них мог это сделать?
И тут собеседница меня удивила. Ни секунды не промедлив, она ответила:
– Валька. Валька Крюкова. Или как там ее сейчас – Лессинг.
– Почему? – искренне поразился я.