— Ты закончила? — спросил он.
И тогда Артемида вцепилась в него своими клыками. Ашерон зашипел, так как она вымещала свою злость к Сатаре на нем. Он почувствовал, как две струйки крови потекли с ее губ прямо ему на грудь. Боль пронзила его, потому что питалась она без какой-либо заботы о нем. Когда она закончила, то отшвырнула его назад. Ослабев от потери крови, Ашерон сразу же упал на колени. Артемида схватила его за волосы и снова притянула к себе. Нож появился в ее руке, и она занесла его над сердцем Ашерона.
— Убей меня, Арти. Покончи с этим.
Ее глаза потемнели от того, что он был уверен, что Артемида убьет его, но как только кинжал был у сердца, она поменяла направление и запустила его в стену. Артемида обхватила его руками и прижала сильно к себе, заплакав.
— Почему ты заставляешь меня так хотеть себя?
Ашерон горько засмеялся.
"Это не я делаю, уж поверь мне.
Если бы он мог что-то изменить, то никто бы и никогда больше не желал его так безумно. Она выпихнула его из своих объятий.
— Просто уходи.
Как будто у него был выбор? По крайней мере, в этот раз она вернула его в кровать. Но у Ашерона все еще текла кровь после ее обеда. Вздохнув, он уже собрался заняться раной.
— Ты единственный мужчина, который был в ее храме… не считая моего отца, конечно.
Ашерон обернулся и увидел Сатару возле своей кровати.
— Что ты здесь делаешь?
— Я хотела встретиться с человеком, из-за которого Артемида рискует всем.
Он задержал дыхание в приступе острой паники.
— Она уничтожит нас обоих, если узнает, что ты была здесь.
Сатара безразлично пожала плечами.
— Она не следит за человеческой реальностью. Уж поверь мне.
Ашерон даже не шевельнулся, когда она сократила небольшое расстояние между ними. Нахмурившись, она изучала его, как будто в нем была какая-то ненормальная особенность.
— А ты красив. Возможно, я бы тоже рискнула своей божественностью ради тебя.
Она потянулась, чтобы коснуться его лица. Ашерон перехватил ее руку.
— Тебе следует уйти.
— Я буду более доброй любовницей, чем Артемида.
Если бы ему это нужно было.
— Послушай, — сказала твердо Сатара, — по твоим глазам я могу сказать, что ты такой же полубог, как и я. Тот факт, что твоя кровь питает ее, доказывает это. И я видела, как Артемида обращается с тобой. Я обещаю, что не буду такой бессердечной. Я уже не упоминаю, того, что с теми силами, которыми обладаю я, мы с тобой будем превосходить ее возможности. Только представь, два полубога с мощью бога. Мы будем непобедимы.
— Нет такой вещи, как непобедимость… В каждом существе всегда есть какой-то изъян, даже, несмотря на то, насколько они могущественны. Слабость…Ты узнала, что я слабость Артемиды. Кто-нибудь узнает твои, а потом и мои слабости. Правильно ли это или не совсем, но я присягнул ей и не собираюсь забирать назад свое слово.
Она ухмыльнулась ему так, как будто он был умственно отсталым.
— Тогда ты полный дурак.
— Меня и похуже называли.
Сатара покачала головой.
— Так ты и дальше собираешься быть комнатной собачкой?
Нет, он не хотел этого. Но какой у него был выбор?
— Снова тебе повторяю, я дал ей слово и не хочу быть лжецом.
Она фыркнула от такого посмешища.
— Тогда извини, но я переоценила тебя. Тем не менее, я оказалась в очень затруднительном положении. Если она когда-нибудь узнает об этом, то убьет, не посмотрев, племянница я ей или кто-то еще. Но, так как ты у нас оказался человеком слова. Могу я тебя попросить поклясться в том, что ты никогда не расскажешь Артемиде о моих сегодняшних словах?
— Я не люблю, когда кого-то свергают с пьедестала, это касается даже тебя. Скажем так, если ты когда-нибудь попытаешься навредить Артемиде, я расскажу ей о том, что ты натворила. Пока она в порядке, в безопасности и ты. Я клянусь.
Сатара вздернула голову, сбитая с толку его угрозой.
— Ты торгуешься со мной за защиту той самой свиноматки, которая лучше изобьет тебя, чем станет относиться к тебе с той же верностью, которую ты показываешь ей?
Ашерон пожал плечами.
— Я защищаю своего лучшего друга. Хорошо это или плохо, но я буду стоять за нее до конца.
Сатара покачала головой.
— Тогда мы с тобой договорились. Только надеюсь, ты найдешь нечто стоящее в ней, что оправдает такую твою преданность.
Он тоже на это надеялся. Но в отличие от Сатары, очень сильно сомневался в успехе. Последний раз, предупредительно взглянув на него, Сатара оставила его. Ашерон прошелся рукой по волосам, как будто пытался выкинуть из головы все произошедшее. Итак, у Артемиды было не меньше людей, желающих ее свержения, чем у его отца. Черт! Что было такого во власти, отчего все вокруг так жаждут ее? Почему людям всегда не хватает того, что у них уже есть? Почему семья и друзья должны отворачиваться друг от друга из-за чего-то столь безвредного, чего-то, что становится совсем неважным в вечности? Когда к кому-то проявляют любовь, как могут они впускать в свои сердца жадность и себялюбие? Он просто не мог этого понять. Любовь такая чистая и невинная, особенно когда она без условностей. Почему те, кто получают ее, не видят, каким прекрасным даром их одарили? Почему они используют любовь как оружие против того, кто им ее отдает? Так же, как Артемида делала с ним, а Стикс — с их отцом. Вот почему Ашерон так любит своего племянника. Апполодорусу нужно лишь внимание. И когда он обнимает и целует его мокрыми губками в щеку, то от него исходит чистая и приносящая радость любовь. В ней нет никаких тайных умыслов, и отдает он ее, не надеясь на какую-нибудь выгоду. Почему весь мир не может быть таким? И вот снова, кто он такой, чтобы задавать такие вопросы? Его собственная мать оказалась неспособна проявить к нему самое примитивное сострадание. Любовь, к сожалению, это слабость, которую тратят на тех, кто этого совсем не заслуживает. Ашерон схватил бутылку вина со стола и вытащил пробку. В ней нельзя было найти много утешения, но хоть что-то лучше, чем ничего. Боги знают, что для него больше нигде нет утешения. Может, ему нужно было согласиться на предложение Сатары? Но какую цену она назначила бы за это? Для всего в жизни была цена, за эту мудрость, он даже был готов поблагодарить Эстеса.
Ничего в этом мире не дается бесплатно. Ничего.
— Ашерон?
Он напрягся от звука голоса Артемиды. Ее нигде не было видно. Но он мог чувствовать ее, как шепот в его душе. Она проявила себя позади него.
— Прости меня, Ашерон. Я не должна была вести себя так с тобой.
— Тогда почему же вела.