Шарль Морис де Талейран-Перигор — мясник с лицом ангела и манерами самого Сатаны — родился в семье французских аристократов более полувека назад, и возраст угнетал его так же, как любого нищего крестьянина. Революция избавила его от обязанностей священнослужителя и дала шанс отомстить родителям, лишившим сына наследства из-за его хромоты.
Талейран поддерживал Наполеона еще в бытность корсиканца Первым консулом, и власть свою он считал более реальной, чем власть церкви или государства. Если даже случится нечто невообразимое и Наполеон падет, то Талейран все равно уцелеет. Втайне от своего хозяина он вел переговоры с Англией и Россией. Руки у него были длинные, а амбиции — огромные, и он ничего не боялся.
Даже человека, сидевшего перед ним.
— Ну, как я и обещал, император назначил вас губернатором Луизианы. Ему важно только то, чтобы из Нового Света шло золото, которое даст Великой Армии возможность воевать и которым он оплатит верность своих агентов в Испании. Вы должны любым способом снабжать его этим золотом — вплоть до того, чтобы перехватывать испанские корабли, если сумеете это сделать, не навлекая неприятностей на Францию. С колонистами можете поступать как вам заблагорассудится — это народ грубый и неблагодарный, столь же французский, сколь и испанский. А теперь, де Шарантон… что вы скажете о своем обещании?
Человек, сидевший напротив Талейрана, был лет на пятнадцать старше его. Он родился в знатной провансальской семье и успел послужить и в армии, и на гражданском поприще, прежде чем стали известны его, так сказать… дурные наклонности. Король отсрочил исполнение его смертного приговора, а Революция и вовсе освободила маркиза де Сада из Бастилии. Когда народ отверг святую церковь, те силы, которые церковь сдерживала, вырвались на свободу и разгулялись на приволье. В атмосфере разнузданного гуманизма, процветавшего до того, как Первый консул начал восхождение к власти, все было допустимо и ничто не запрещалось. Когда Наполеон счел, что ему будет полезно заключить мир с Римом, де Шарантон уже сделался необходимым для сумасшедшего еретика, решившего стать хозяином всей Европы.
— Уверяю вас, мсье Талейран, Святой Грааль находится в Новом Свете, и я его найду. Тот, кто владеет Граалем, повелевает миром. Если император завладеет Граалем, все остальные святыни очень скоро будут в его руках, и он станет воистину непобедим.
— И, получив в руки средоточие такой силы, вы сразу же отдадите его императору? — насмешливо спросил Талейран.
— Меня не интересуют земные блага и сокровища, — мрачно ответил де Шарантон. Он был тщеславен столь же, сколь и горд, и не выносил насмешек.
Хорошо, что этот человек — сумасшедший, подумал Талейран, поскольку, если бы де Шарантон был в своем разуме, Талейран даже не смог бы сделать вид, что верит ему. Конечно, де Шарантон хочет прибрать Грааль к рукам. Если человек, заполучивший Грааль, не попытается его прикарманить, он — полный дурак.
Талейран должен был подтолкнуть де Шарантона к поиску сокровища, а также удостовериться в том, что оно в конце концов попадет к тому, кому надо. Убежденный атеист, Талейран был уверен, что Грааль — чистейший вымысел, но за этот миф человек способен убить другого и умереть сам, и именно этот миф должен даровать Франции окончательное превосходство.
И потому Талейран внедрил в окружение де Шарантона своего агента, человека, который должен был проникнуть в самые тайные замыслы имперского наместника и пересылать донесения Талейрану и де Шарантону, даже если задумает предать их обоих. Максимально надежного человека, которого Талейран не раздумывая продаст, когда перестанет в нем нуждаться.
— Тогда нам нет смысла спорить, — спокойно проговорил Талейран. — Император жаждет править этим миром, а вы достойны править другим. А я существую только для того, чтобы исполнять пожелания вас обоих. Ну а теперь, — он заговорил внезапно резко, — я пошлю с вами столько кораблей и войск, сколько Франция сможет сразу отправить в Луизиану. Вам следует управлять колонией, подавлять мятежи и добиваться прекращения сотрудничества с Англией. Надеюсь, аборигены найдут в вас сурового управителя.
Де Шарантон улыбнулся и потер руки. Сверкнули кольца на пальцах.
— Вмешиваться никто не будет? — поинтересовался он.
Талейран пожал плечами.
— Луизиана далеко, вести из-за океана доходят не сразу… если вообще доходят. Зачем императору думать о мятежной колонии, если доход поступает без перерыва? Дайте ему испанские суда с золотом, увеличьте налоги — и поступайте с тамошним народом как вам заблагорассудится.
«Он меня дураком считает».
Де Шарантон искоса взглянул на своего давнего недруга, обратившегося в союзника. Талейран намерен прикарманить Грааль для собственных целей и воображает, что сможет отнять его у де Шарантона. Но герцог собирался сразу же, как получит его, сделать Грааль недосягаемым для любого человека. Он изобрел для этого такой способ, которого Талейран даже и представить себе не мог.
Верно говорит Талейран, Новый Свет далеко… земля без короля, который смог бы в случае нужды призвать на помощь силы земли и Древний народ. Но если там и найдется человек, знающий древний ритуал, кто может предугадать, какова будет плата и кто в случае необходимости сможет заплатить? Существует ли человек, который сможет бросить вызов не только императору, но и Силам, Которые Были?
— Тогда мне больше нечего сказать, мсье Талейран. Я сразу же отправляюсь в Новый Орлеан, — и герцог де Шарантон, поклонившись, направился к выходу.
Когда Уэссекс снова вывел Стрижа из дверей «Глобуса и треугольника», ему на мгновение страшно захотелось вернуться домой. К Саре. Он не надеялся, что она легко простит его за то, что он бросил ее сегодня вечером, но выбора у него не было. Сейчас Ратледж лишь на несколько часов опережал его, а до Парижа было три дня пути. Если Уэссекс перехватит его прежде, чем тот затаится, то еще можно будет хоть как-то исправить положение.
Если только он не будет медлить.
И если удача его не оставила.
Вздохнув, герцог повернул Стрижа на дуврскую дорогу.
Херриард-хаус сверкал огнями, и кареты, ожидавшие своей очереди, чтобы высадить пассажиров, растянулись на целую милю. Нынче вечером весь высший свет праздновал венчание принца, и если веселились не с искренним облегчением, то в кругах, близких к принцу, эту правду предпочитали держать при себе.
Сара отметила уход Уэссекса несколько часов назад с насмешливым, пусть и мрачноватым удивлением. Ей не по вкусу были эти публичные представления, но у нее не нашлось уважительных поводов, чтобы от них уклониться. К счастью, все ее нынешние гости охотно верили, что его светлость где-то тут в толпе, так что Саре не пришлось никому признаваться, что его нет. Всю ночь она улыбалась, танцевала, играла роль радушной хозяйки дома и считала часы до того момента, когда дом снова будет принадлежать ей одной.
Приятно было сознавать, что ее муж тоже человек с сильным чувством долга, и если он отсутствует, то, значит, обстоятельства действительно чрезвычайные. К несчастью, когда он вернется, у нее будут для него неприятные новости. Несмотря на все усилия, она не узнала ничего из того, что хотел выяснить Уэссекс, поскольку о бароне Уорлтоке никто не говорил.