Их было много – Арина собирала тщательно, начиная с самых первых, бережно складывала в альбом, и вот теперь Ким мог воочию наблюдать, как крепла Виталькина рука и развивалось представление о мире. Если в три года он рисовал двух человечков – одного на поле среди кривеньких ромашек, а другого над его головой, то в последних рисунках уже можно было узнать знакомое лицо с высокими скулами, впалыми щеками, с приподнятыми уголками рта.
Пандем, как его видит Виталька.
Вот лес. Тщательно выписаны все известные художнику породы деревьев. С каждого ствола смотрит одно и то же лицо – угадывается в очертаниях коры, в чёрных отметинах на белой берёзе, в расположении сучков. Арина права – мальчик талантлив. И учительница музыки говорит то же самое…
Вот город. Ленты магистралей, цветные тени машин, люди с улыбками на лицах, дети с мячами, с цветами, со школьными сумками. Надо всем этим – склонённое лицо. Тоже узнаваемое. Виталька рисовал его тысячу раз: Пандем в окне, Пандем на экране телевизора, Пандем в зеркале, и, как воплощение затаённой мечты – Пандем в обнимку с самим Виталькой, Виталька у Пандема на плечах…
Только на нескольких рисунках Ким обнаружил себя, Арину и Ромку. И почти везде все они стояли, замерев, будто позируя, взявшись за руки, улыбаясь.
«Он воспринимает вас с Ариной как часть самого себя».
Ким вздохнул.
* * *
Праздновали громко и весело. За десять лет прежние свадебные ритуалы успели смениться новыми, а поскольку жених и невеста были, по сути, подростками, то и веселье больше походило на детский день рожденья, нежели на свадьбу, какой её помнил Ким. Шурка и его будущая жена Вика наприглашали всех своих одноклассников и однокурсников, соседей, приятелей и просто знакомых; в полдень состоялся собственно обряд – жених и невеста поднялись на живописный пригорок, покрытый белыми цветами, по очереди произнесли формулу супружеской клятвы и обменялись кольцами; грянул невидимый оркестр, толпа знакомых и родственников обрадовалась громко и энергично, и тут же началось всеобщее празднование.
Веселились в городке аттракционов, купались в открытых бассейнах, ели, пили и пускали кораблики, катались на лошадях и верблюдах, устраивали фейерверки, без устали желали новобрачным любви и процветания. Всякий находил себе собеседников: Александра собрала вокруг себя средних размеров толпу и просвещала гостей о пресловутом проекте «Рейтинги». Арина раздаривала керамические украшения и взяла первый приз, стреляя из лука в яблоки на верёвочках. Виталька скоро куда-то исчез с парой-тройкой других таких же пацанов. Лерка развлекала разговором папу и маму, специально ради свадьбы внука прилетевших из Индии, где они теперь жили. Даша бродила среди толпы с царственной грустью на лице; Костя сказался больным и не пришёл. Алекс…
«Какого чёрта? – спросил тогда Ким. – Зачем выносить на публику? При том, что Дашка его бросила, и почти наверняка никогда не простит?» «Ты его адвокат? – поинтересовался Алекс. – Или, может быть, адвокат Пандема?»
«Ну что тебе нужно от Пандема?» – устало спросил Ким.
«Я мужчина, – Алекс неприязненно усмехнулся. – Мужик. С яйцами. Поэтому когда я вижу чудовище, я ищу, как его убить. Если я вижу бога, я ищу, как его свергнуть. Я всегда ненавидел поповские сказки и людей-овец».
– Ким?
Он вздрогнул. Алекс, лёгок на помине, обнаружился у него за спиной. Вот странно, Ким думал, что он так и не подойдёт.
– Есть разговор, – сказал Алекс, напряжённо усмехаясь. – К тебе. Как к почётному пандемоведу.
* * *
Трёхлетний мальчик Рома Каманин строил город из песка. В отдалении визжали, катаясь с горок, гоняя на велосипедах и ныряя в фонтаны, малолетние Ромкины родственники, друзья родственников и дети друзей родственников – не прельщаясь всеобщим весельем, Рома выкладывал из спичек улицы, возводил дома с круглыми окнами, втыкал палочки-светофоры и бормотал под нос, и не заметил деда, Андрея Георгиевича Каманина, который подошёл и остановился у него за спиной.
– Ромыч?
Мальчик обернулся.
– Давно не виделись, – неловко пошутил Андрей Георгиевич. Они и в самом деле не виделись довольно давно: если не считать сегодняшнего свадебного утра и позавчерашнего суматошного дня, они не виделись два с половиной года – дед помнил внука младенцем, внук помнил деда мягким расплывчатым облаком, голосом в трубке и человеком на фотографии.
– Что делаешь, Ромыч? – спросил дед.
– Играю, – тихо отозвался внук.
Дед опустился рядом на корточки:
– Это город, да? А ты строитель?
– А я Пандем, – пояснил мальчик. – А они, – он провёл рукой, обозначая невидимых обитателей песочного поселения, – мои люди. Я с ними говорю.
– А-а, – сказал дед после паузы. – А я хотел тебе вот что…
И он, порывшись в большом кармане мягкой непраздничной куртки, вытащил книжку с картинками – всё ещё очень яркими, хотя книжка когда-то была куплена в подарок трёхлетнему Киму Андреевичу.
Дед боялся, что Рома кивнёт и вернётся к строительству – но Рома заинтересовался. Отряхнул руки от песка, мимоходом вытер ладони о штанишки; дед спрятал книгу за спину:
– Нет, так нельзя, надо руки помыть, это же книжка… Давай пойдём помоем руки, ты возьмёшь апельсин или яблоко, и я тебе почитаю?
– Я и сам умею, – сказал Рома.
– Э-э-э, – дед кашлянул. – Знаешь, я тоже сам умею, но люблю иногда, чтобы мне почитали. Это интересно. Давай попробуем?
Рома подумал – и кивнул. Склонившись над своим городом, что-то пробормотал невидимым маленьким людям, поднялся с колен и последовал за дедом к рукомойне и потом – к белой скамейке под кустом сирени.
– …Царь с царицею простился, – начал дед. – В путь-дорогу снарядился…
Внук слушал, переводя удивлённый взгляд с картинки на дедово лицо – и снова в книгу. Дед читал с выражением, вдохновенно, Рома молчал и слушал, лицо у него было сосредоточенное.
«Пандем?»
«Да, Андрей?»
«Он говорит с тобой?»
«Да. Он не может понять, почему они умирают».
Андрей Георгиевич осёкся и перестал читать. Рома сидел тихо.
– Где? – тихо спросил дед.
«На него она взглянула, тяжелешенько вздохнула, восхищенья не снесла и к обедне умерла», – процитировал Пандем.
– Понимаешь, Рома… – начал было дед.
– Понимаю, – мальчик кивнул. – Мне Пандем уже объяснил. Это было в старые времена, когда люди умирали просто так.
Под сиренью стало тихо. На полянках смеялись и разговаривали: гости разбрелись по парку, развлекаясь кто как может. На невидимом за деревьями озере скрипели уключины.
– Ну, они не просто так умирали… – начал дедушка Андрей Георгиевич.