– Да, – Ким валялся на полу в собственном кабинете, и его знобило. Десять минут назад он подтянул температуру воздуха на два градуса, а потом ещё на два; стены посветлели. Они всегда приобретали оттенок льда, когда в комнате было слишком жарко.
– А её предки? – зачем-то спросила Александра.
– Предки сперва забыли дочь у дороги… А потом сидели и ждали, пока им привезут ребёнка. Они ведь прекрасно знают…
– Да, – кивнула Александра. – Вот и Сашка тоже рассказывал… Кимка, а можно вообще-то достучаться до их мозгов?
– Не знаю… У Пана как-то получалось, у нас пока – не очень… Их придётся наказывать, всех этих игорей-дитрихов, и чем дальше, тем строже, а они ведь и не поймут, за что…
– Раз не поймут, два не поймут, а потом… Что вы с ними делаете, вообще-то?
– Понижение в статусе на три пункта. Думаешь, нарушений становится меньше? А нарушений-рецидивов? Ни-фи-га.
– Ну и наследство оставил наш Пан…
– А могло быть хуже. Алечка, Пан ведь готовился, готовил всех, готовил нас… И подстелил, зараза, соломку всюду, где мог… А без этого могла быть чёрт знает какая мясорубка, и мы бы прокляли Пана так, как никого в истории человечества не проклинали…
– Блин, brother, как ты зловеще выражаешься.
– Ты бы видела, как он летел! Как летел этот человек, ноги в воздухе… Это смертельная травма, Алечка, с него даже туфли свалились… А в результате – перелом бедра. Сотрясение мозга. При нынешних средствах – неделя неудобств, и только.
– Так он должен был помереть?
– По-честному? Обязан.
– Ужас-ужас…
– Да. В следующий раз Пётр Артурович Шейко не будет ходить по Трассе. У него есть возможность закрепить полученный навык.
– И в чём же message?
– Для него? Держаться подальше от игорей-дитрихов. Для них… неохота о них говорить, если честно. Они убились бы… Но ребёнок по законам безвременья всегда выходит сухим из воды – в какую бы переделку его не втравили взрослые. Поэтому дитрихи-крошкины берут девочку – первую попавшуюся. Девочка спокойно соглашается покататься. Её мать… я ведь говорил сегодня с её матерью… Она видит – ребёнок пропал, но даже не звонит в координаторскую, поскольку беспокоиться незачем, стыдно отрывать от дела занятых людей и так далее… И она совершенно права, потому что с девочкой ничего не случиться, её даже не цапнет пролетающая оса…
– Сашка пришёл, – сказала Александра. – По-моему, злой.
– Он всегда злой… Ты знаешь устройство «двоек»? Они сажают девчонку на переднее сиденье… Там очень мощный корпус, убить двоих и пощадить третьего можно только откровенно чудесным образом…
Ким замолчал. Как её там – Полина Миллер? Двух с половиной лет? Позволить девочке погибнуть в катастрофе ради вразумления двух великовозрастных болванов? И кто сказал, что они вразумились бы?! Центры вселенной, чёрт возьми, незыблемые… И прежде, чем эта уверенная точка опоры пошатнулась – размазались бы оба по стенке вместе со своей машиной… Чтобы другим неповадно было? Так нет же… «Со мной ничего не случится» – маленький детский щит, с годами обросший дублёной шкурой. До Пандема люди могли погибать сотнями и тысячами, и всё равно все наказания казались несправедливыми… А по улицам носились лихачи, вдавив педаль газа чуть не в пол…
– Скоты, – пробормотала Александра.
В кадре за её плечом появился Алекс – бритый наголо, в мерцающих отсветах «Вельветового джинна» он сам был похож на экстравагантное чудище. И, разумеется, сразу же включился в разговор:
– Что ты за ересь говоришь, жёнушка, не скоты – люди! Мы же люди, мы всё можем, нам всё позволено, мы будем жить вечно и вечно радоваться жизни… Пандем дал нам всё для счастья и ушёл, оставив нам нашу свободу… Ким, войди в корпоративную сеть, я сбросил тебе кое-какие наработки.
– Что-то случилось? – кротко спросила Александра, знавшая мужа лучше, чем Ким знал себя.
– Новый случай на Трассе, сшибли двух девушек. Что-то очень часто в последнее время, а ведь, казалось бы, не самый лабильный слой…
– А мы тут как раз хвалим Пана, – вздохнула Александра, – который разумно организовал безвременье, давая нам возможность адаптироваться к новому миру…
– Зубоскалим? – Алекс мельком взглянул на жену. – Я, прямо как богомол заправский, воздаю Пану хвалы утром и вечером – именно за это его решение… Хотя грязища и кровища всё равно будут, и нам с Кимкой придётся разгребать, и разгребать, и снова разгребать… – Алекс улыбнулся мечтательно, как будто речь зашла о хорошей вечеринке.
– Знаешь, что сказал пострадавший Пётр Артурович… напоследок? – спросил Ким.
– Догадываюсь, – усмехнулся Алекс.
– Что? – теперь уже Александра мельком взглянула на мужа и выключила «Джинна». Отсветы погасли, дворцы растворились; сейчас Ким видел ночное небо с острыми, как иголки, лучиками звёзд, и на фоне его – два лица, как две бледных луны.
– Он сказал: «Ну какая скотина. Что я ему сделал? За что?!»
– Это, конечно, не в адрес водителя, – после паузы пробормотала Александра.
– Да… Это в адрес того, кто сохранил ему жизнь.
* * *
Весь город – и вся земля – покрыты были опустевшими беседками. Их сносили и перестраивали, будто желая поскорее забыть о том, кто беседки покинул; их реставрировали и берегли, будто веря в то, что он ещё вернётся.
Наверное, в Арининой беседке ничего не изменилось. Наверное, место зеркала-экрана занимает теперь мнемокартинка: многие, кто не в силах смириться с уходом Пандема, хранят в беседках его изображения… Ким хотел бы хоть раз посмотреть на Пандема глазами Арины. Заглянуть в лицо того, кто понимал Арину лучше, чем он, Ким, понимал свою жену. Свою бывшую жену…
А в большую городскую беседку время от времени забредают люди. Вот как эта женщина, например, темнокожая, с отрешёнными чёрными глазами, сидящая в уголке, не замечающая Кима; или как этот подросток с тонкими сенсорами вместо волос, он Кима видит, и стесняется, и в конце концов уходит искать другую беседку, безлюдную. Что за беда у него, почему именно сегодня ему так необходим Пандем?..
Ким уселся в мягкое кресло за спиной темнокожей женщины. Опустил подбородок на сплетённые пальцы.
Ты ушёл от нас, думал Ким. Или мы ушли от тебя?.. Мы вышли за дверь… Да, это было очень эффектно… Ты уходил так постепенно, так нестрашно, даже весело…
Во всех слоях к тому моменту уже были готовые врачи, учителя и управленцы, причём многие из них ещё сами не подозревали о своих возможностях. Уход Пандема – и шок от этого ухода – должен был инициировать их; так, собственно, потом и случилось: эти люди стали тем, кем при Пандеме не стали бы никогда.
Прощаясь с Пандемом, Ким знал, что зародыши всех необходимых человечеству служб – от медицинской до сейсмологической – созданы, отлажены и находятся в рабочем состоянии. Ещё он знал, что в каждом доме смонтирована противопожарная система, что современная энергосеть позволит человечеству жить в тепле и довольстве много сотен лет, что запас прочности, вложенный Пандемом в жизнеобеспечение космолайнера под названием «Земля», вполне достаточен для того, чтобы совесть уходящего Пандема – если у Пандема есть совесть – оставалась крахмально-чистой…