– Среди тех рассказов, что хранились у вас в доме, не было «Раскаявшегося», – возразил Семироль.
– И правда…
Тишина. И песок перестал осыпаться, и не слышно ни ветра, ни шагов, ни шелеста шарящих под землей корней…
– Я думал о Нике, о Сите, об Эльзе… Если я не вернусь… они обречены.
Ирена с сомнением пожала плечами. Ей наоборот казалось, что, освободившись от адвоката-упыря, бывшие смертники заживут припеваючи…
– …Им не жить среди людей, как вы понимаете. Если их вычислят… а их вычислят рано или поздно… обзовут меня бесчестным человеком и приведут приговоры в исполнение. Только и всего…
– А как же закон об оборвавшейся веревке?
– Что?
– Если веревка случайно оборвалась и приговоренный остался жив – его милуют…
– Нет такого закона, – после паузы сказал Семироль.
– Это У ВАС нет, – Ирена устало прислонилась к покрытой мхом стене. – Потому что Анджей перестарался… в своем стремлении к неподкупности.
– Почему я до сих пор не рехнулся? – спросил Семироль как бы сам у себя.
Тишина. Черная тишина просторной могилы.
– Мне страшно, Ян…
– Думайте о ребенке. Ему ни к чему ваши отрицательные эмоции…
– Если там обвал и мы…
На земляные стенки лег отдаленный отблеск фонаря. Рек возвращался.
* * *
– …Наверное, шагов на двадцать сплошного завала. Уж чего они туда подложили – не знаю…
– Откапываться будем? – деловито поинтересовался Семироль.
Рек криво усмехнулся:
– На пару месяцев работы хватит… Это если руки, как ковши.
Фонарь он поставил на землю – но оружия не выпустил, и Ирена это с нехорошим чувством отметила.
– А куда нам спешить? – весело поинтересовался Семироль. – Вода тут есть, ручеечек с глиной пополам, но зато экологически чистый… Грибы вполне съедобны. Другое дело, что госпоже Ирене в ее положении необходимы витамины, мясо, овощи, молоко, солнечный свет, гигиенические процедуры, положительные эмоции…
– Отойди от нее, – глухо сказал Рек.
– Что? – Семироль сделал вид, что не расслышал.
– Отойди от нее, упырь… – пальцы Река судорожно сжались на рукоятке цепа. – Отойди от женщины!
– Что-что? – Семироль дурашливо приставил ладонь к уху.
– У тебя есть все шансы умереть последним, упырь, – в свете фонаря блеснули оскаленные Рековы зубы. – Я не позволю тебе. Ты умрешь первым, кровосос!
Цеп начал вращение – и сразу же скрылся из глаз. Остался размазанный в темноте круг, остались свист рассекаемого воздуха и оледеневшие глаза бескорыстного рыцаря.
– Рек! – беспомощно крикнула Ирена.
Семироль улыбался:
– Елки-палки, Ирена, и где вы только… ладно. Юноша, вам придется наклониться, потому что сейчас я не в состоянии встать даже с помощью костыля… Бейте, рыцарь. Я не защищаюсь.
Ирена подумала, что если Семироль и играет, то очень опасно. Он не представляет себе, чем бескорыстный рыцарь отличается от своих сусальных книжных собратьев. Бескорыстные время от времени совершают настоящие подлости и настоящее зло – просто из принципа; будет ли Рек щепетильным по отношению к охромевшему вампиру?!
Не будет. Ирена поняла это по страдальчески изогнувшимся бровям.
– Рек, назад!!
Мгновенный взгляд из-под прищуренных век. Он не боится убивать, но он стесняется спутницы. Он не хочет убивать В ЕЕ ПРИСУТСТВИИ…
Цеп приостановил вращение.
– Госпожа Ирена… Госпожа Хмель. Я не знаю, что связывает вас с этим существом… Но мы в ловушке. А он еще долго может прожить, питаясь нашей кровью и…
Ирена перевела дыхание:
– Оставьте его, Рек… Это отец моего ребенка.
* * *
Сырость пробиралась под одежду. Доктор Ник упал бы в обморок, увидев, в каких условиях коротает время его пациентка…
– Ирена, хотите гриб?
– Спасибо, Ян. Не хочу.
Темнота. Угрюмый рыцарь Рек взял фонарь и ушел на разведку – возможно, он еще не утратил надежду. И пока он бродит по пещере, Ирена краешком сознания верит, что вот сейчас он разведает путь, вернется, молча возьмет ее за руку и выведет на свет…
Или он уйдет в одиночку? Оставив этих двоих – вампира и его женщину – коротать вечность в обществе друг друга?!
– …Или эти вот, к примеру, бескорыстные, – Семироль полулежал, опершись плечом о замшелый камень. – Среди прочих законов природы… потому что Провидение – это всего лишь закон природы… догадались выделить один, который «безнравственен». И найти обходной путь… А кто научил их отделять так называемое добро от так называемого зла? И эта их уверенность, что ненагражденное добро – благороднее… Кстати, а что вас связывает с этим юношей, Ирена?
Ей показалась, что адвокат чуть усмехается. Во всяком случае, голос его насмешливо дрогнул в непроницаемой для Ирены темноте.
– Это мой поклонник, – сказала она устало. – Мои ранние рассказы… определили его жизненный выбор. Ни один лауреат Серебряного Вулкана не может похвастаться чем-то подобным…
Семироль саркастически хмыкнул.
– Ничего смешного, Ян… И еще этот, как вы выразились, юноша спас меня несколько раз, возможно, что и от смерти…
– Провидение вознаградило его за это – или, наоборот, покарало?
Ирене сделалось неприятно, что Семироль видит ее лицо, в то время как она смотрит в темноту.
– Я спрашиваю из профессионального интереса… Эта МОДЕЛЬ настолько искусственна, что я вообще поражаюсь, как она просуществовала больше суток… Ирена, я боялся за вас. Получилось, что я вас бросил… Вам нельзя скитаться по этому сумасшедшему миру. Покой, положительные эмоции, пешие прогулки…
Ирена молчала.
– Зачем, ну зачем вы устроили этот безумный побег?! Вам было плохо на ферме? Вас кто-то обижал, с вами не считались, вас не уважали?!
– Это пустой разговор, Ян.
– Ирена, я хочу, чтобы ребенок жил…
– Тогда вам следовало выращивать его с помощью инкубатора… Инкубатор не убежал бы от вас, не предъявил бы прав на своего ребенка, инкубатор можно было бы потом списать в утиль…
Похоже на разговор по телефону. Когда кидаешь слова как бы в пустоту, не имея возможности видеть лицо собеседника…
Рука Семироля легла на ее ладонь. Слабо сдавила:
– Вы – как Провидение, Ирена. Однажды провинившись перед вами, всю жизнь придется искупать вину…
– А вы поэт, – сказала она сквозь зубы.
Семироль шумно вздохнул: