– Как смертельный вирус, – Арсен ворочал слова, как липкие гири на языке, – который убил бы половину человечества, чтобы другая… была свободной.
– Свободной от чего?
– От манипуляции.
– О боже. Все равно что свободными от силы трения. Я хочу кататься на санках по асфальту, уберите силу трения, она мешает.
– Ну ладно. Свободной от тебя. Иван. Максим. Или что ты там такое.
– Неужели я хуже, чем много миллионов смертей?!
– Не знаю, – сказал Арсен, глядя на дорогу. – Думаю, все-таки нет.
– Правильно думаешь.
– Она любила этого Ивана, – сказал Арсен. – Она и сейчас его любит. Все это время. Такой человек, как Анька.
– Мне померещился в твоем голосе упрек, – сказал Иван.
Арсен прикусил язык и поклялся себе молчать, молчать, молчать, но тут же не выдержал:
– Все, что она делает, она делает ради Ивана… Больше ничто не заставило бы ее… на тебя работать…
– Вот именно, – Иван блеснул стеклышками очков. – А мне нужно было, чтобы она на меня работала.
– Это перебор. Это… подло.
– В любви каждый за себя, – провозгласил Иван. – Хотя это, кажется, тоже из другой оперы. Что-то у меня в последнее время каналы перегружены и цитаты путаются.
– Как мне теперь тебя называть? – безнадежно спросил Арсен. – Иван или Максим?
– Естественно, что Ивана ты будешь звать Иваном, а Максима, когда мы его обновим, – Максимом…
– А если Ивана убить, тело растает в воздухе?
– Совершенно верно.
– А если меня убить?
– Тоже, – после паузы признался Иван. – Если загрузить сохраненный файл – да, твое предыдущее тело самоудалится. Ты воскреснешь не только в цифре, но и в мясе. Собственно, у тебя уже есть такой опыт. Не очень удачный. Но все же.
– Я что, бессмертный?!
– Не благодари.
– А если… а если любого прохожего на улице застрелить…
– Получится труп. Натуральный.
– И ты его не сможешь заново загрузить?
– Если он не оцифрован – нет.
– А, так ты еще не оцифровал все человечество? А собираешься?
– Делать мне нечего, – с тихой досадой пробормотал Иван. – Это очень трудоемкое и энергоемкое дело – оцифровать человека. Личность. Оцифровывать человечество – все равно что к каждой лопате привинчивать ядерный двигатель.
Арсен зажмурился. Папки, иконки, программы, утилиты на его рабочем столе – все было яркое, как прежде. Анина «орхидея» вышла из строя.
– Я бы сейчас заехал в офис, – сказал его собеседник. – Но я Иваном в офис не хожу, чтобы Анька не отследила… Давай я выйду Иваном, зайду опять Максимом, и поедем дальше? Ты не будешь очень шокирован?
– А обоих сразу ты не можешь ввести в игру? Что, аккаунт не позволяет?
– Это не игра. – Иван сочувственно покачал головой. – Ты бредишь, это у нас реал, реальная жизнь.
– Очень хорошо, – Арсен заставил себя глубоко дышать. – Именно так я и представлял себе реальность. А теперь скажи, Иван… То есть Максим… скажи мне, пожалуйста, а что конкретно ты хочешь сделать с человечеством? Это пойдет ему на благо, я понимаю. Но все-таки?
– «Нет, все понятно, но что конкретно?» – пробормотал его собеседник, цитируя давнюю дурашливую песенку.
– Скажи.
– Хорошо. – Иван улыбнулся, отнял руку от руля и потер шрам на носу. – Скажи, человечество у нас – это что?
– Общность людей, культур. – Арсену было трудно говорить, но он превозмогал себя. – Ну, в идеале, конечно. Содружество, которое преодолеет свои, м-м, разногласия и будет дальше жить, развиваться для самопознания, творчества…
– Не все с тобой согласятся.
– Ну и плевать.
– Человечество, Арсен, – Иван перестроился в левый ряд и наконец-то набрал скорость, – это большая информационная машина. Совокупность материальных носителей, то есть людей и их сообществ, и программ, то есть идей, которые развиваются и передаются по достаточно простым законам. Тот, кто однажды запустил эту машину, отлучился куда-то, я не знаю, кто это был и куда подевался… И люди остались, как щенки в темноте. Сидят и ждут, когда придет хозяин.
– Я тебе не верю, – в панике начал Арсен, – ты морочишь мне голову, придумал бы что-нибудь покруче…
– Я набрел на эту совокупность устройств, когда оказался в трудном положении, – безжалостно продолжал его собеседник. – Я – это не Иван и не Максим, как ты понимаешь. Я.
– Оно. – Арсен поперхнулся.
– С половыми признаками не сложилось, – признался Иван. – Я не биологическое существо. Я информация. Грамматически точно будет – оно.
Белые и черные полосы на ограждении сливались, мелькали, навевали дурноту. Солнце, вечернее, низкое, ударило в глаза, когда дорога повернула.
– И теперь я отрабатываю в этой информационной машине программу, которая нужна мне, – сказал человек со шрамом на носу. – Базовая программа, та, которую я застал, направлена на тупое выживание как можно большего числа особей. Если ее ликвидировать – человечество в два дня прекратит существование.
– Ты…
– Тихо, цифровой. Мне нужно человечество, целое и невредимое. Я вживил свою программу в тело уже существующей, и меня приняли как родного, разнесли по всей системе, размножили…
– Ты вирус.
– Обывательские бредни. Я не вирус, я просто пользователь. Ладно, продвинутый пользователь. В какой-то степени даже программер. Я собираю из людей цепочки. Коды. Последовательности. Благо двоичный код не надо изобретать, он сидит в человечестве, он основа его существования…
– Какой двоичный код?!
– А ты не заметил? Свой – чужой.
Навстречу неслась дорога. Жесткими толчками отзывались рессоры. Иван все жал и жал на газ, и заляпанная грязью машина неизвестной породы отрабатывала, кажется, последний свой ресурс.
– Это не я придумал, – Иван повысил голос, чтобы перекрыть дребезжание кузова. – Это фундаментальное понятие. Не биологическое. Информационное. Каждый человек воспринимает прочих в двоичной системе. Свой – чужой.
– Максим… Иван, скинь скорость, пожалуйста.
– Да с чего бы? Дорога свободная.
– Скинь скорость, я тебя прошу.
Иван убрал ногу с газа. Машина чуть замедлила движение, но черно-белые полосы ограждения уже надежно слились в серый жгут.
– Человечество немного разбаловалось в какой-то момент, – сказал Иван, – контакты заржавели. Мне пришлось немного их почистить. Напомнить основу основ: со времен древнейших поселений только свои – люди. Прочие – нет. Кто не помнит этого – умирает.