Book.

— А ты не думаешь, Уйма, что он просто улетит на этом шаре, а мы снизу ручкой помашем?

Людоед смотрел на Максимилиана. Тот сидел на камне, привалившись спиной к желтоватым рёбрам нашей «кабины», полузакрыв глаза, время от времени мучительно чихая от пепла.

— Не улетит, — сказал Уйма веско.

— Не улечу, — еле слышно подтвердил Максимилиан. — Вообще. Никуда. Тут останусь. Уж лучше гмурры, лучше Принц-чума…

— Помолчи! — рявкнул Уйма и сразу посуровел.

— Тогда он просто отпустит шар, — сказала я. — А сам сбежит.

— Сбежит? — Уйма хмыкнул. Максимилиан чихнул, подняв такой ветер, что вокруг взметнулась целая туча пепла.

— Не сбегу.

— Не сбежит, — с удовольствием подтвердил Уйма. — Идём, маг. В последнее время нам не очень везло с принцами, может, теперь повезёт?

И мы пошли. Облачка пепла, зависшие над землёй, отмечали наш путь по плато. Уйма уверенно вёл меня туда, где поднимался из-под земли ближайший столб дыма.

Это оказался не дым, а пар. Он вырывался из дырки в земле, как из-под кастрюльной крышки, а рядом лежал круглый камень. Слишком круглый, на мой взгляд. В природе камни такими не бывают.

Уйма раздумывал минуту, не больше. Потом упёрся в камень сапогом, примерился и толкнул. Камень скатился в дыру. Поднялась новая туча пепла — мы с Уймой оказались в густом облаке, он по пояс, а я по грудь. Пар из-под земли перестал идти.

— А вдруг из-за этого случится извержение вулкана? — Я огляделась.

Чёрные конусы огромных гор возвышались вокруг плато, верхушки их скрывались за тучами.

— Уйма…

— Погоди.

Земля под ногами дрогнула. Уйма отступил, оттаскивая и меня. Круглый камень подпрыгнул, словно каучуковый, и откатился в сторону. Всё вокруг подёрнулось пеплом, я закашлялась. Из дыры опять вырвался шипящий разъярённый пар, а потом показалась голова. Я чуть не завопила в голос!

У головы были глаза, как тарелки, чёрные и на всё лицо. Кроме этих глаз, я ничего вокруг не видела.

— Чего надо? — спросило чудовище сварливо. — Кого тут принесло?

Уйма смотрел на меня. Я опустила посох (оказывается, за минуту до того я, сама не сознавая, изготовилась разнести чудовище вдребезги), собралась с духом и раскрыла рот, чтобы тут же закашляться.

— Ну? — рявкнуло чудовище совсем уж по-хамски. — Зачем припёрлись?

Я представила, как поступил бы на моём месте Оберон. Правда, на Оберона никто и не стал бы так орать. Не посмел бы.

— Приветствуем, добрый э-э-э… поселянин. Мы послы короля Оберона из-за Печати. С важным делом к Принцу-саламандре, — я старалась говорить вежливо, но как можно холодней.

— Из-за Печати? — существо помолчало. Вокруг нас оседала, подрагивая, чёрная пыль.

— Мы прилетели на огненном шаре, — веско сказал Уйма.

— Ну заходите, — подумав ещё, сказало чудовище. И скрылось внизу, в расщелине.

* * *

В который раз Уйма удивил меня умением просачиваться в узкие щели.

Под землёй была лестница, вся укутанная паром. Я никогда не была в парной бане, но не может быть, чтобы там было горячее. Наверное, так чувствует себя крутое яйцо; Уйма покраснел. Не задумываясь, стянул с себя куртку и рубаху, и я снова получила счастье видеть его волосатую грудь и загорелый округлый живот.

А я решилась только на то, чтобы расстегнуть ворот пошире. Больше всего на свете мне хотелось выскочить наружу, но наш страшненький провожатый уже торопил нас и звал откуда-то из глубины. Уйма решительно двинулся вниз по окутанной паром лестнице, и мне ничего не оставалось делать, как задержать дыхание, прищуриться и, сопя и задыхаясь, последовать за ним.

На нижней площадке наш провожатый свернул в коридор, потом ещё свернул и ещё раз свернул. Мы очутились в подземном зале. Здесь было бы почти темно, если бы не красная подсветка откуда-то снизу. Я разглядела овальный мелкий бассейн, прозрачный, по колено примерно, выложенный цветными камушками по бортам и по дну. Что-то метнулось у меня над головой — я вскинула посох. Здоровенная ящерица (или маленький крокодил?) пробежалась по тёмному потолку, рассыпая искры. Она вся светилась от морды до хвоста, светилась горячим красным светом. Прыг-плюх — поднялся пар из бассейна — странное существо сделалось чёрным, мокрым, глянцевым, выскочило из воды и пропало в темноте.

— Это самое… — наш провожатый снял очки. Оказалось, его круглые глаза, так напугавшие меня, были всего лишь двумя выпуклыми стекляшками. А то, что пряталось под ними, вполне могло сойти за человеческое лицо — немолодое, не очень симпатичное, но вполне обыкновенное. У нас в школе сторож вот точно такой же.

— Это самое. Королю пойду доложить, так что докладывать?

— Лена Лапина, маг из-за Печати. Уйма, сын Охры Костегрыза, лю… мой телохранитель.

Плюх — бултых — пшшш!

Я вздрогнула. Ещё одна красная ящерица упала в бассейн, как раскалённый кусок железа, изошла паром, погасла и смылась.

— Так и доложим, — строго сказал наш провожатый. — Только, это… магию у нас тут в ход не пускать! Мы народ смирный. Если что не по нам — закатаем в лаву и в сере утопим. Нам чужого не надо.

И так, бормоча, он растворился в красноватой полутьме. Мы с Уймой переглянулись.

* * *

Мы с полчаса сидели спина к спине, молчали и смотрели на ящериц. Иногда их долго не было, а то шли прямо потоком, по несколько штук сразу. Бежали по потолку, раскалённые, прозрачные, можно было разглядеть их позвоночник и рёбрышки, и даже — смутно — внутренности. С шипением валились в бассейн, поднимали тучи пара, выскальзывали на бортик и разбегались кто куда — обыкновенные чёрные ящерицы, ну разве что очень большие.

— Уйма. Что они делают?

— А я почём знаю?

Молчание. Бульканье, шипение, шелест лап по камню. Снова тишина.

— Как ты думаешь, некромант нас дождётся?

— Куда он денется, жритраву? Он боится.

— А ты не боишься?

— Кого? — Уйма пожал плечами, так что я покачнулась. От него пахло свежим потом, как в спортзале. Не очень приятный, но и не совсем противный запах.

Мы снова помолчали.

— А почему у них так жарко?

— Нравится им.

— Я вся мокрая…

— Так разденься.

— Не могу. Неудобно.

Уйма хмыкнул, хотел ещё что-то сказать, но в этот момент наш провожатый вернулся. Он появился из тёмного проёма так неожиданно, что очередная ящерица, бежавшая по потолку, оступилась, сорвалась и грохнулась на пол, рассыпая искры. Я отдёрнула ногу — не хватало ещё обжечься!