Мне очень хотелось залепить свечкой о стену, но мы, Рекотарсы, по праву гордимся силой духа, хладнокровием и выдержкой.
* * *
Я последовательно отпер семь замков и вытащил из сундука замшевый футляр с тяжёлым томиком внутри. Всё равно, кроме книги, у меня не оставалось собеседников на этот длинный вечер.
И ночь, если я не смогу заснуть.
Мне было жаль Алану. Её детская вера в то, что брат жив, заслуживала по крайней мере уважения… Хотя, с другой стороны, до старости жить иллюзиями — нелепо.
После минутной внутренней борьбы я одолел страх перед замшевым мешочком. Но лезть в него рукой всё равно не стал — взял за уголки и аккуратно вытряс книгу на отцовский письменный стол. Жизнеописание магов грузно шлёпнулось на столешницу, и даже при свете свечей видна была туча пыли, поднявшейся от этого шлепка.
Посверкивал золотом тиснёный переплёт. И — я склонился ниже — чёрным кругом выделялось пятно на титульном листе, так, будто кто-то ставил здесь грязный стакан.
Я протёр глаза.
Когда эту книгу торжественно вручали мне в качестве Аланиного приданого, никакого пятна не было. Я готов был дать ухо на отсечение, что не было…
Проглотив горькую слюну, я раскрыл книгу посередине. Без должного трепета, без замирания сердца — возмущённо, будто кладовщик, обнаруживший порчу ценной вещи.
Так и есть.
Пятна на страницах. Загнутые уголки. Неужели Солли намеренно передали мне загаженный экземпляр?! Неужели они позволяли кому-то так обходиться с семейной святыней?!
Замшевый мешочек лежал передо мной на столе, будто пустая шкурка. Нет, Солли не хотели оскорбить меня, Солли упали бы в обморок при виде того, что сделали с реликвией, она же источник знаний. И я даже догадывался, КТО это сделал.
А кто хватал меня за руку, которую я неосторожно сунул в вышитый бисером мешочек?! Если рука моя была в доступности для Черно, то книга тем более, значит, пока мы путешествовали… Пока я свято верил, что выкуп мой хранится тут же, под боком, Черно успел насладиться своей драгоценной книжкой, Черно получил всё, к чему стремился, и значит…
Я сел. Поднялся снова. Упал в кресло, подтянул колени к подбородку. Холодно…
Он обвёл меня вокруг пальца. Он играет мной; злость, обуявшая меня, была так сильна, что, засовывая руку в мешочек, я чуть не проткнул его насквозь.
Ждать пришлось недолго. Холодные пальцы взяли меня за запястье — будто намереваясь пощупать пульс.
— Скотина, — сказал я сквозь зубы, — ты зачем испортил хорошую вещь?
«Ах, Ретано. Этот мир состоит из вещей, но не вещи главное в этом мире».
— Ты дождёшься. Ты доиграешься.
«Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за то, что я пустил тебя в свою игру».
— Значит, так, господин маг. Завтра… сегодня на рассвете я навещу тебя в твоём логове, и ты проделаешь со мной то же самое, что проделал с Кливи. Я отдам тебе книжку вместе с мешком. И знать тебя не желаю, мы незнакомы, ясно?!
«Погоди, Ретано. Не горячись… Я сниму с тебя приговор, будь уверен. Не приходи на рассвете — на рассвете я сплю. А утром, будь добр… у тебя есть какая-нибудь золотая вещь? Такая, чтобы и Алана знала её тоже?»
Я молчал, сбитый с толку.
«Скажи Алане, что эта вещь… что золото ржавеет».
— Что?!
«Скажи ей, своей жене, что зо-ло-то ржа-ве-ет. И всё. Придёшь ко мне».
Его рука соскользнула с моего запястья. В замшевом мешочке сделалось пусто — только мои пальцы нервно скребли по внутреннему шву.
* * *
Остаток ночи я провёл за книгой декана Луаяна. Не знаю, сколько потребовалось труда, чтобы написать такой толстый том, но даже читать его было очень утомительно. Поначалу мне приходилось попросту себя заставлять.
Ту часть, где повествовалось о событиях тысячелетней давности, я пропустил. «Это было давно и неправда».
Первым знакомым именем, выловленном мною в оглавлении, было имя Ларта Легиара; я воспрянул духом, потому что если столь уважительно отзываются о слуге — каковы же должны быть почести господину?
Но о Маге из Магов Дамире в оглавлении не было ни слова. Что и требовалось доказать; я раздражённо отодвинул загаженную Чонотаксом книгу. Будем надеяться, по крайней мере, что в творении моего нового родича Луаяна нет вранья. Что оно всего лишь неполно.
Стояла глухая ночь, в каминной трубе завывал ветер, ни о каком сне не могло быть и речи; уныло пройдясь по комнате, я снова уселся и пододвинул книжку к себе.
«…Как видим, Легиар был одним из выдающихся магов своего времени и крупной фигурой в истории магии вообще… Основным его деянием принято считать победу над Чёрным Мором, который и в наши дни напоминает о себе — хотя бы страшными сказками… Уже одного этого хватило бы, чтобы Легиар навсегда остался в нашей памяти, но другое его деяние, на мой взгляд, куда более весомое, традиционно хранилось в тайне… Уважая авторитет таких исследователей, как…»
Я облизнул губы и пропустил длинную ссылку.
«…не могу всё же не отметить, что их сведения в этом вопросе отрывочны и неполны… Обращаясь к…»
Я пропустил длинный перечень названий и источников, звучавший диковатой тарабарской музыкой.
«…на сведениях, подчерпнутых в беседе с…»
Я зевнул.
«…рискну всё-таки предположить, что главным деянием Ларта Легиара была схватка в Преддверии мира с Тем, кто явился извне… Мы знаем об этом недопустимо мало. Такова была воля Легиара — не разглашать… Возможно, у него были веские на то причины. Уважая желание моего старшего собрата, приведу здесь всего несколько бесспорных, по моему мнению, фактов: во времена, когда Легиар находился в пике своей мощи, у двери встал Тот, кто пришёл Извне (его ещё именуют Третьей силой)… Привратником ему должен был послужить Руал Ильмарранен по кличке Марран, маг, лишённый могущества… Но Ильмарранен отрёкся от миссии и потому должен был погибнуть по воле Того — однако вмешательство Легиара переменило ход событий… Мы знаем, что Легиара и Ильмарранена всю жизнь связывали сложные, болезненные отношения. Мы знаем, что эта последняя схватка подорвала силы Легиара; мы знаем, что Того, кто приходит извне, невозможно одолеть ни силой, ни волей, его можно либо впустить, либо не впустить… Таким образом, известный нам мир был сохранён исключительно благодаря Ильмарранену, а Легиар всего лишь отбил его у оскорблённой Третьей силы… Часто спрашивают — но ведь Тот, что пришёл Извне, там и остался? С кем же тогда сражался Легиар? Кто знает; отвечу лишь, что, когда зима остаётся за дверью, малый сквозняк всё равно входит к нам — через щель…»
Я поёжился. Как раз в этот момент зима за дверью ощутимо о себе напомнила: из щелей дунуло так, что заколебались огоньки свечей.
«Итак, Легиар остановил Мор и спас тем самым тысячи людей… в том числе, возможно, и автора этих строк. А потом Легиар сразился с Тем, что Извне, укоротил себе тем самым жизнь — и спас одного человека, Руала Ильмарранена, своего на тот момент врага, и потом хранил свой подвиг в тайне… Кто возьмётся судить о его поступках? Я не берусь…»