— Вот телефон, — сказала появившаяся Кароль Жильбер.
Бовуар поблагодарил ее и позвонил в бистро.
— Старший инспектор Гамаш у вас, s’il vous plaît? — спросил он у Оливье.
— Oui? — услышал он низкий голос шефа.
— Я тут нашел кое-что. Думаю, вам надо подойти. И принести набор для обследования места преступления.
— Места преступления? Это что еще значит? — спросил Марк, начиная раздражаться.
Но Бовуар перестал отвечать на вопросы.
Через несколько минут появились Гамаш и Морен, и Бовуар показал им покрытый морилкой пол. И еще маленький мазок, портивший идеальное покрытие.
Морен сделал снимки, потом, надев перчатки и взяв пинцет, отобрал образцы.
— Я немедленно отвезу это в лабораторию в Шербруке.
Морен ушел, а Гамаш и Бовуар повернулись к Жильберам. Доминик как раз пришла из магазина с покупками.
— Что случилось? — спросила она.
Все они стояли в большом холле вдали от входа, на котором повесили желтую полицейскую ленточку; ковер теперь был свернут.
Лицо Гамаша стало суровым, всякое подобие дружелюбия исчезло.
— Кем был убитый?
Трое ошарашенных людей смотрели на него.
— Мы вам уже сказали, — ответила Кароль. — Мы не знаем.
Гамаш задумчиво кивнул:
— Да, вы это говорили. А еще вы говорили, что никогда не видели человека, отвечающего описанию убитого, однако вы видели. По крайней мере, видел один из вас. И один из вас точно знает, каковы будут результаты лабораторного анализа.
Теперь они уставились друг на друга.
— Мертвец был здесь, лежал в вашей прихожей, когда морилка еще не схватилась. Она прилипла к его свитеру. И у вас на полу — клочок его свитера.
— Но это смешно, — сказала Кароль, переводя взгляд с Гамаша на Бовуара. Она тоже могла перевоплощаться, и милая хозяйка превратилась в фурию, непримиримую, со злыми глазами. — Немедленно оставьте наш дом.
Гамаш едва заметно поклонился и, к удивлению Бовуара, повернулся к выходу, перехватив взгляд подчиненного.
Они двинулись по грунтовой дороге в Три Сосны.
— Отличная работа, Жан Ги. Мы два раза обыскивали этот дом и оба раза не обратили на это внимания.
— Так почему мы уходим? Надо было остаться и допросить их.
— Возможно. Но время играет на нас. Один из них знает, что у нас будут доказательства, вероятно, еще до конца этого дня. Пусть он понервничает. Поверь мне, я не оказываю им ни малейшей услуги.
И Бовуар, прикинув, как обстоят дела, понял, что его шеф прав.
* * *
Перед самым ланчем в оперативном штабе появился Марк Жильбер.
— Могу я поговорить с вами? — обратился он к Гамашу.
— Вы можете поговорить с нами со всеми. Никаких секретов больше нет, не правда ли, месье Жильбер?
Марк ощетинился, но сел на указанный ему стул. Бовуар кивнул Морену: мол, присоединяйся со своим блокнотом.
— Как видите, я пришел добровольно, — сказал Марк.
— Вижу, — ответил Гамаш.
Марк Жильбер шел на старый железнодорожный вокзал медленно, тщательно обдумывая, что им сказать. Когда он объяснялся с деревьями, камнями и летящими на юг утками, его объяснения звучали вполне убедительно. Теперь он не был так уверен.
— Слушайте, я знаю, это звучит смешно, — начал он с той самой фразы, которую зарекся произносить. Он пытался обращаться к старшему инспектору — не к этому хорьку-заместителю или идиоту-мальчишке с его блокнотом. — Но я просто нашел там тело. Меня замучила бессонница. Я встал и направился в кухню, чтобы приготовить сэндвич. И тут увидел его. Он лежал у передней двери.
Он смотрел на Гамаша, который наблюдал за ним спокойными, заинтересованными карими глазами. Они не обвиняли, даже не выражали недоверия. Старший инспектор просто слушал.
— Было уже, конечно, темно, и я зажег свет и подошел поближе. Я подумал, что какой-то пьянчужка забрел на холм из бистро, увидел наш дом и устроился поудобнее.
Он был прав: эта версия звучала смешно. Но Гамаш ничего не сказал.
— Я хотел позвать на помощь, но не решился расстраивать Доминик или мою мать. И тогда я подошел к нему поближе и увидел его голову.
— И вы поняли, что он убит, — сказал Бовуар, не веря ни слову из объяснений Марка.
— Именно. — Марк благодарно посмотрел на инспектора, но увидел его ироническую ухмылку. Тогда он повернулся к Гамашу. — Я не мог в это поверить.
— Итак, в вашем доме ночью оказывается убитый человек. Разве вы не запираете дверь? — спросил Бовуар.
— Запираем. Но нам много чего привозят, и, поскольку сами мы этой дверью никогда не пользуемся, я полагаю, мы просто забыли.
— И что же вы сделали, месье Жильбер? — спросил Гамаш спокойным, рассудительным голосом.
Марк открыл рот, закрыл его и посмотрел на свои руки. Он поклялся себе, что, когда разговор дойдет до этого, он не будет отводить взгляд в сторону или вниз. Не дрогнет. Но теперь он сделал и то, и другое, и третье.
— Я подумал какое-то время, затем поднял этого человека и потащил его в деревню. В бистро.
Ну наконец-то.
— Зачем? — спросил Гамаш.
— Я собирался вызвать полицию, даже телефон в руке держал. — Он протянул им пустую руку, словно в качестве доказательства. — Но потом я задумался. Задумался обо всей работе, которую мы здесь проделали. И мы уже почти закончили, почти закончили. Мы собираемся открыться через месяц, вы же знаете. А тут я понял, что обо всем этом раззвонят в газетах. Кто захочет останавливаться в гостинице и спа-салоне, если там кого-то убили?
Бовуару не хотелось с этим соглашаться, но он был вынужден. В особенности при таких ценах.
— И вы, значит, подкинули его в бистро? — спросил он. — Почему?
Теперь Жильбер повернулся к нему.
— Потому что я не хотел подсовывать его в чей-то еще дом, чтобы его там нашли. А я знал, что Оливье держит ключ под вазоном у входа. — Он видел их скептические взгляды, но все равно продолжил: — Я отнес мертвеца в деревню, оставил его на полу в бистро и вернулся домой. Потом принес коврик из спа-салона и укрыл им то место, где лежал мертвец. Я знал, что никто не хватится этого коврика, который я принес снизу. Слишком много дел.
— Ситуация для вас очень опасная, — сказал Гамаш, глядя на Марка. — Мы можем предъявить вам обвинение в воспрепятствовании следствию, в надругательстве над телом, во введении полиции в заблуждение.
— В убийстве, — добавил Бовуар.
— Нам необходима вся правда. Почему вы отнесли тело в бистро? Вы могли оставить его в лесу.