– Ничего, не съест, – хмыкнул Игорь. – Ни тебя, ни одеяло.

И вышел из комнаты.

Ника заметил на полу рядом с кроватью растоптанные шлёпанцы, а на стуле свои джинсы, толстовку и носки.

Он встал, стараясь не оглядываться на Митьку, натянул джинсы. Те были совсем сухими, но будто бы сели. Ника еле сумел застегнуть молнию. Зато толстовка и носки в размерах не изменились. Ника оделся, сунул ноги в шлёпанцы и направился к выходу.

Он попал в узкий коридорчик. На стене висела вешалка с плащами, ватниками и старыми куртками. Под ней стояли резиновые сапоги и кроссовки огромных размеров.

Коридорчик упирался в другую дверь, прикрытую не плотно. Ника толкнул её рукой и оказался в просторной кухне. Или комнате. Разобраться было непросто, потому что здесь были и печка, и плита с газовым баллоном, и стол, и кровать.

Игорь стоял у плиты и жарил яичницу с сосисками. У Ники сразу же рот наполнился голодной слюной, а в животе заурчало.

– Умывальник перед домом, – объяснил Игорь, не оборачиваясь. – Полотенце на крыльце. Я тебе чистое достал.

– Спасибо! – кивнул Ника и отправился умываться.

Он уже привык, что Игорь постоянно разговаривает с ним, не глядя на него. И почти не обижался на сухой ироничный тон. Наверное, просто Игорь – такой. Ну и что? Все люди разные.

– Посмотрел я твой мотор, – сказал Игорь после завтрака. – Ничего страшного. Винт цел. Водоросли я снял. Можешь хоть сейчас домой ехать. Кстати, куда тебе?

– Мне? – переспросил Ника и задумался.

А в самом деле – куда? Плыть в Леоновку, ставить на место моторку и возвращаться в город? Так ничего и не сделав? И жить по-прежнему, презирая себя? Попытаться обо всём забыть, перейти в другую школу, в конце концов? Или…

– Забыл? – слегка ехидно предположил Игорь.

– Да нет, – начал было Ника, лихорадочно обдумывая, как лучше объяснить то, что пришло ему в голову минуту назад.

В это время в дверь постучали.

Игорь пошёл открывать, а Ника так и остался посреди комнаты с разинутым ртом. До него донёсся скрип двери и почему-то ставший хриплым голос Игоря:

– Здравствуй, Маша!

Невидимая Маша что-то ответила. Ника не расслышал – что. Но голос у неё был высоким и звонким. А ещё Ника по интонации понял, что Маша почему-то очень волнуется и, кажется, вот-вот заплачет. Наконец звонкий голос стих, и Ника явственно расслышал громкое всхлипывание.

Игорь что-то пробубнил успокоительное, но всхлипы не прекратились. Они наоборот превратились в захлёбывающиеся рыдания. И Ника разобрал слова, которые Маша повторяла, словно заклинание:

– Что мне делать?

Игорь влетел в комнату. Его лицо было бледным и как будто постаревшим.

– У соседки пропал отец, – бросил он Нике, быстро собирая какие-то вещи в рюкзак.

– Как пропал? – растерялся Ника.

– Вечером вышел на катере. До сих пор не вернулся.

– А на мобильник ему звонили?

– Не ловят на озере мобильники. Здесь ещё так сяк, а там вообще глухо, – хмуро объяснил Игорь. – Я сейчас проверю то место, где он обычно рыбачит. Не найду – будем вызывать МЧС-ников с материка.

– С материка? А это что? – изумился Ника.

– Остров.

Игорь застегнул рюкзак и начал натягивать высоченные болотные сапоги.

Ника думал всего мгновенье.

– Я с вами! – закричал он.

Игорь смерил его оценивающим взглядом и кивнул.

– Собирайся. У тебя пять минут.

Глава 9

Света изумлённо посмотрела на курносого Владика:

– Какая беда? С кем? И вообще – откуда ты меня знаешь?

Мальчик пожал плечами:

– Я не знаю. Мне он тебя показал.

– Кто – он?

– Мой друг. Ника. Это с ним беда.

Света тряхнула головой.

– Подожди, – попросила она. – Ты, наверное, что-то перепутал. Я не знаю никакого Ники.

Теперь изумился Владик:

– Как это – не знаешь?

– Ну так, – потупилась Света. – У меня вообще нет друзей мальчишек.

– Значит, ты просто не в курсе, – очень серьёзно сказал Владик. – Я так и думал. А Ника хотел, чтобы ты знала.

– Да что знала-то? – не выдержала Света.

– Что ты для него очень много значишь.

Света почувствовала тревожный холодок внутри и медленно опустилась на скошенную траву.

– Пожалуйста, – попросила она, – расскажи мне всё. По порядку.

– Хорошо, – кивнул Владик. – Только я с самого начала. А то ты не поймёшь.

Он присел рядом с ней на корточки и начал так, словно рассказывал сказку.

* * *

Владик всегда жил в Петербурге. Дом стоял на пустыре. Это потом вокруг него выросли другие дома, деревья, детские площадки, магазины, школа. А сначала высились только горы строительного мусора и остатки бетонного забора. Пока пустырь не расчистили, мама не отпускала Владика от себя ни на шаг. Да и куда ему было ходить одному? Играть с соседскими ребятами – негде, на велосипеде кататься по вечно грязной дороге – опасно, за хлебом бегать – далеко. Вот он и привык, что всегда рядом мама. Правда, два года мама работала и водила Владика в детский сад. Но там Владик мучился и всё ждал, когда же его заберут домой. «У вас такой домашний мальчик!» – жаловалась воспитательница.

А потом появился Симка. И мама забрала Владика из детского сада и снова всегда была рядом.

Владик пошёл в школу рядом с домом. И стал отличником. Вот только друзей у него так и не появилось.

Но всё было хорошо. Пока в прошлом году Симка не заболел. Болезнь была какая-то странная. Потому что Симка крепко спал днём, а по ночам требовал, чтобы его кормили и развлекали. Если родители пытались его уложить, он начинал громко и жалобно плакать.

Владик тоже почти не спал по ночам. Разве уснёшь, когда по всей квартире свет, и родители носятся туда-сюда, и Симка ревёт? А если ночью не спишь, то днём ходишь, будто ватный, и ничего не хочется. У Владика пропал аппетит, и он даже начал бояться темноты, чего с ним и в раннем детстве никогда не было.

Мама с папой думали-думали и, как только начались летние каникулы, отвезли Владика к бабушке. Раньше она сама приезжала к ним в гости, помогала лечить Симку, по магазинам ходила, убирала в квартире и ворчала, что если бы не она – все бы заросли грязью по уши.

А теперь Владик приехал к ней. Добираться было недалеко – два часа на электричке. Оказалось, что бабушка живёт в маленькой квартирке в пятиэтажном доме. А ещё оказалось, что все соседи друг с другом знакомы. И ребята тоже знакомы. Играют вместе во дворе. И никто из взрослых не присматривает.